|  В груди моей стынет неприкрытая рана, В неë засосало половину всех чувств,
 И после заведомо ядов, отравы,
 Я чудом лишь жив, но ни капли не злюсь.
 
 В груди прорастает исчадие ада,
 Оно словно козырь, вот только боюсь
 Есть бреши в контроле дурного изъяна,
 Пускай я и монстр, но о ближних молюсь.
 
 Я помню себя лишь в покрове тумана,
 Внутри пустота и холодный ожог,
 Я тот подающий, что не ведал обмана,
 И самый беспечный на свете игрок.
 
 И в радости жить я не смог без скандала,
 Ведь всë же когда-то, кого-то любил,
 А вечером дремля в объятьях заката,
 У пруда в поллунье сакэ мирно пил.
 
 Но прошлое в прошлом, под грëзой кумара,
 Меня постоянно тревожат в ночи,
 Пускай я не сплю, и не вижу обмана,
 Он хочет упорно меня провести.
 
 Тоска и печали, а также досада,
 Меня уж не гложут, им не довести,
 Пустого в душе, но живого бастарда,
 Что в прошлом не падал, как его не крути.
 
 Однако в душе, рыдающей с горя,
 Нет места теперь для пожухлых страниц,
 Их быстро съедает касанье пустого,
 Что вроде бы помнит осколки их лиц.
 
 Исщерпленны кровью, пролившись от страха
 Когда он боялся, и был молодым,
 О том, что однажды, без стука и знака,
 Такой же как он прилетит и за ним.
 
 Но годы всë шли, постоянно врастая,
 В прекрасную почву, поднялся цветок,
 И бойкую душу рубаха скрывала,
 Да плавно тянула погибели срок.
 
 Понятно и пню, что тут как не старайся,
 Но слабый не смог бы себя защитить,
 Он быстро познал тайну подлого горя,
 Но так и не смог всех родных не простить.
 
 Теперь вспоминая, я корчусь от боли,
 Ведь чувства пытаются вылезть опять,
 Вот только уверен, что бросив "Не вспомни!"
 Себя бы я мог уж давно потерять.
  В груди моей стынет неприкрытая рана, В неë засосало половину всех чувств,
 И после заведомо ядов, отравы,
 Я чудом лишь жив, но ни капли не злюсь.
 
 В груди прорастает исчадие ада,
 Оно словно козырь, вот только боюсь
 Есть бреши в контроле дурного изъяна,
 Пускай я и монстр, но о ближних молюсь.
 
 Я помню себя лишь в покрове тумана,
 Внутри пустота и холодный ожог,
 Я тот подающий, что не ведал обмана,
 И самый беспечный на свете игрок.
 
 И в радости жить я не смог без скандала,
 Ведь всë же когда-то, кого-то любил,
 А вечером дремля в объятьях заката,
 У пруда в поллунье сакэ мирно пил.
 
 Но прошлое в прошлом, под грëзой кумара,
 Меня постоянно тревожат в ночи,
 Пускай я не сплю, и не вижу обмана,
 Он хочет упорно меня провести.
 
 Тоска и печали, а также досада,
 Меня уж не гложут, им не довести,
 Пустого в душе, но живого бастарда,
 Что в прошлом не падал, как его не крути.
 
 Однако в душе, рыдающей с горя,
 Нет места теперь для пожухлых страниц,
 Их быстро съедает касанье пустого,
 Что вроде бы помнит осколки их лиц.
 
 Исщерпленны кровью, пролившись от страха
 Когда он боялся, и был молодым,
 О том, что однажды, без стука и знака,
 Такой же как он прилетит и за ним.
 
 Но годы всë шли, постоянно врастая,
 В прекрасную почву, поднялся цветок,
 И бойкую душу рубаха скрывала,
 Да плавно тянула погибели срок.
 
 Понятно и пню, что тут как не старайся,
 Но слабый не смог бы себя защитить,
 Он быстро познал тайну подлого горя,
 Но так и не смог всех родных не простить.
 
 Теперь вспоминая, я корчусь от боли,
 Ведь чувства пытаются вылезть опять,
 Вот только уверен, что бросив "Не вспомни!"
 Себя бы я мог уж давно потерять.
 Смотрите также: |  |