Вот недели были: как бог рисовал рукой.
Горький марганец лился, кровь заливала глаз.
Сиротился мой город, жался к тебе рекой,
Шлюховатой Москвой-рекой, не прося ни ласк
Ни хотя бы твоей божественной крутизны:
Пары строчек - когда-нибудь опознать могилку.
Ты - мозоли на пальцах, ты вмятинки от струны.
Ты не стоишь ни слова, ни ссадинки, ни ухмылки.
Погляди - я истерся, выцвел, переболел!..
Мне тут девушки пишут "Здравствуйте, вам легчает?"
Я привычно строчу "I`m fine". Это мой предел,
Это стиль - воспевать того, кто не замечает,
Как закат над домами затеплился и погас.
У соседки играет блюз, фонари мерцают.
Вот нелепо и жутко - стать властелином фраз,
Чтобы петь для того, кто дремлет в концертном зале.
That week was: as God painted by hand.
Bitter manganese poured blood into his eyes.
Orphans of my city, you clung to the river,
Shlyuhovatoy Moscow river, not asking nor caresses
Not even your divine slope:
Couples lines - ever recognize the grave.
You - calluses on the fingers, you're vmyatinki from the string.
You're not worth a word or ssadinki or smirk.
Look - I have frayed, faded, ill ..!
I then girls write "Hello, facilitates you?"
I habitually scribbled "I`m fine". That's my limit,
This style - sing the one who does not notice,
As the sunset over the houses zateplilas and went out.
A neighbor plays the blues, lanterns flicker.
That is ridiculous and scary - to become a master of phrases,
To sing for the one who slumbers in the concert hall.
