Кто время целовал в измученное темя, -
С сыновней нежностью потом
Он будет вспоминать, как спать ложилось время
В сугроб пшеничный за окном.
Кто веку поднимал болезненные веки -
Два сонных яблока больших, -
Он слышит вечно шум, когда взревели реки
Времен обманных и глухих.
Два сонных яблока у века-властелина
И глиняный прекрасный рот,
Но к млеющей руке стареющего сына
Он, умирая, припадет.
Я знаю, с каждым днем слабеет жизни выдох.
Еще немного - оборвут
Простую песенку о глиняных обидах
И губы оловом зальют.
О глиняная жизнь! О умиранье века!
Боюсь, лишь тот поймет тебя,
В ком беспомощная улыбка человека,
Который потерял себя.
Какая боль - искать потерянное слово,
Больные веки поднимать
И, с известью в крови, для племени чужого
Ночные травы собирать.
Век. Известковый слой в крови больного сына
Твердеет. Спит Москва, как деревянный ларь,
И некуда бежать от века-властелина...
Снег пахнет яблоком, как встарь.
Мне хочется бежать от моего порога.
Куда? На улице темно,
И, словно сыплют соль мощеною дорогой,
Белеет совесть предо мной.
По переулочкам, скворешням и застрехам,
Недалеко, собравшись как-нибудь, -
Я, рядовой седок, укрывшись рыбьим мехом,
Все силюсь полость застегнуть.
Мелькает улица, другая,
И яблоком хрустит саней морозный звук,
Не поддается петелька тугая,
Все время валится из рук.
Каким железным, скобяным товаром
Ночь зимняя гремит по улицам москвы,
То мерзлой рыбою стучит, то хлещет паром
Из чайных розовых, как серебром плотвы.
Москва - опять Москва. Я говорю ей:"здравствуй!
Не обессудь, теперь уж не беда,
По старине я уважаю братство
Мороза крепкого и щучьего суда".
Пылает на снегу аптечная малина,
И где-то щелкнул ундервуд.
Спина извозчика и снег на пол-аршина:
Чего тебе еще? Не тронут, не убьют.
Зима-красавица, и в звездах небо козье
Рассыпалось и молоком горит,
И конским волосом о мерзлые полозья
Вся полость трется и звенит.
А переулочки коптили керосинкой,
Глотали снег, малину, лед,
Все шелушится им советской сонатинкой,
Двадцатый вспоминая год.
Ужели я предам позорному злословью -
Вновь пахнет яблоком мороз -
Присягу чудную четвертому сословью
И клятвы крупные до слез?
Кого еще убьешь? Кого еще прославишь?
Какую выдумаешь ложь?
То ундервуда хрящ: скорее вырви клавиш -
И щучью косточку найдешь;
И известковый слой в крови больного сына
Растает, и блаженный брызнет смех...
Но пишущих машин простая сонатина -
Лишь тень сонат могучих тех. Who is being kissed by a haggard crown -
With filial affection then
He will be remembered as sleeping bear a time
In the snow outside the window wheat .
Who century raised painful eyelids -
Two large carotid apple -
He hears a noise forever , when the river roared
Times of deception and deaf .
Two apples in carotid - century ruler
And clay beautiful mouth ,
But mleyuschey hand aging son
He was dying, pripadet .
I know every day life weakens exhale.
A little more - would stop
A simple song about clay insults
And lips tin flooded .
About clay life! About Dying century !
I'm afraid that only he will understand you,
In whom helpless smile of a man
Who has lost himself .
What a pain - look for the lost word ,
Patients eyelids lift
And , with the lime in the blood, for the tribe of others
Night grass to collect.
Century . Calcareous layer in the patient's blood son
Hardens . Moscow sleeps like a wooden chest ,
And there is no place to escape from the century - lord ...
Snow smells of apples , as of old .
I want to run away from my door .
Where ? Dark outside ,
And , like pour salt paved roads,
Whitens conscience before me .
By lanes , skvoreshnyam and eaves ,
Near gathered somehow -
I , an ordinary passenger , covered fish fur
All silyus cavity fasten .
Flashes street , the other ,
And apple crunches sled frosty sound
Can not be a tight loop ,
All the time goes wrong .
How iron , Hardware
Night winter roars through the streets of Moscow,
Then frozen fishes knocks , the steam gushing
Of tea pink , silver roach .
Moscow - Moscow again . I tell her : & quot; Hello !
Not obessud now so it does not matter
In the old days I respect Brotherhood
Frost strong and pike Court & quot ;.
Glowing in the snow pharmacy raspberries,
And somewhere clicked Underwood .
Spin cab and snow on the half yard :
What do you want more? Not touched, not kill .
Winter- beauty, and in the stars sky goat
Crumbled and milk burns ,
And horsehair of frozen rails
All cavity rubs and rings .
A smoked lanes kerosene ,
Swallow the snow, raspberries , ice,
All they shelled the Soviet sonatinkoy ,
Remembering the twentieth year.
Could I betray disgraceful backbiting -
Re frost smells of apples -
Oath wonderful Fourth Estate
And the curse of large to tears ?
Who else kill ? Who else famous?
What invent a lie?
That Underwood cartilage rather pluck keys -
And find pike bone ;
And calcareous layer in the patient's blood son
Melts, and falls upon the blessed laughter ...
But typewriters simple Sonatina -
Only a shadow of the mighty sonatas . Смотрите также: | |
