Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.
Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку,
Кому бы мог пожать от сердца руку
И пожелать веселых много лет.
Я пью один; вотще воображенье
Вокруг меня товарищей зовет;
Знакомое не слышно приближенье,
И милого душа моя не ждет.
Я пью один, и на брегах Невы
Меня друзья сегодня именуют...
Но многие ль и там из вас пируют?
Еще кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?
Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!»
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
Из края в край преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой,
Я с трепетом на лоно дружбы новой,
Устав, приник ласкающей главой...
С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.
И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его Лицея превратил.
Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,
Хвала тебе — фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной:
Всё тот же ты для чести и друзей.
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.
Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.
С младенчества дух песен в нас горел,
И дивное волненье мы познали;
С младенчества две музы к нам летали,
И сладок был их лаской наш удел:
Но я любил уже рукоплесканья,
Ты, гордый, пел для муз и для души;
Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья,
Ты гений свой воспитывал в тиши.
Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво:
Но юность нам советует лукаво,
И шумные нас радуют мечты...
Опомнимся — но поздно! и уныло
Глядим назад, следов не видя там.
Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?
Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир; оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг —
Приди; огнем волшебного рассказа
Сердечные предань Forest sheds its crimson dress,
Srebreno frost uvyanuvshee field
Peep day seemed reluctant
And hidden behind the edge of the district of the mountains.
Blaze, a fireplace in my desolate cell;
And you, the wine, the autumn cold one,
Pour me chest welcome hangover,
A moment's oblivion bitter agony.
Sad I am with my friend there,
With whom would I washed down a long separation,
Who would have the heart to shake hands
And I wish a lot of happy years.
I drink alone; vain imagination
Around me mates calling;
Familiar not hear an approximation,
And dear my soul is waiting.
I drink one, on the banks of the Neva River and
My friends today called ...
But many l there of you feasting?
Another one you were missing?
Who changed the fascinating habit?
Who of you drew cold light?
Whose voice was silent on the common roll?
Who came? Who among you is not?
He did not come, curly our singer,
With fire in the eyes, with a guitar sladkoglasnoy:
Under myrtles Italy beautiful
He quietly sleeps, and friendly tool
Do not inscribed on the grave of Russian
A few words in the language of their mother,
That once found dull hello
The son of the north, wandering in the edge of another's.
Do you sit in a circle of friends,
Alien heaven restless lover?
Or again you pass the Tropic of sultry
And the eternal ice of the midnight seas?
Happy journey! .. On the threshold of the Lyceum
You stepped on the ship joking,
And from that time in the seas of your road,
On the waves and storms favorite child!
You kept in wandering fate
Wonderful years initially manners:
Lyceum noise Lyceum fun
Amid stormy waves dreamed of you;
You stretched out over the sea, we hand
Do you have one in Mlada soul wore
And to say: "At long separation
We have a secret rock, perhaps condemned! "
My friends, our beautiful union!
He, like the soul is indivisible and eternal -
Steadfast, free and carefree,
He fused the shadow of amicable muses.
Where would any of us threw Fate
And happiness which would neither led,
All the same we are: we are a world foreign land;
Fatherland we Tsarskoye Selo.
From end to end the storm chasing,
Entangled in the fate of the harsh,
I am in awe at the bosom of friendship new
Charter pressed caressing the head of the ...
On the plea of my sad and rebellious,
From the first years of trusting hope,
Friends otherwise gentle soul surrendered;
But bitter was their non-brotherly greetings.
And now, here in this forgotten wilderness,
The monastery and the desert blizzards still small,
I was preparing sweet consolation:
Three of you, friends of my soul,
There hugged me. Therefore home disgraced,
Oh my Leo, you first visited;
You will delight exile sad day,
Are you on the day his face transformed.
You Gorchakov, lucky since the early days,
Praise you - Fortune shine cold
I do not change your soul free:
All the same you for the honor and friends.
We have a different way of destiny assigned strict;
Stepping into life, we quickly went:
But accidentally country road
We met and embraced each other fraternally.
When I understood the anger of fate,
For all the stranger as an orphan homeless
Under the head of the storm, I hung languid
And I am waiting for you, Veshchunov permesskih virgins
And you come to the son of laziness inspirational,
About my Delvig: Your voice has awakened
Heart fever, so long slumber,
And I cheerfully blessed destiny.
From infancy we have the spirit of the songs in the burn,
And the wonderful excitement we have known;
From infancy two muses us flew
And was their sweet caress our destiny:
But I have loved the applause,
You're proud, singing and music for the soul;
His gift is life, I have spent without attention,
You're a genius brought her in silence.
Serving the Muses not tolerate fuss;
Great to be dignified:
But the youth we are advised ado,
And we are pleased with the noisy dreams ...
Come to your senses - but it's too late! and sadly
Looking back, seeing no traces there.
Tell me, William, is not the only weapon with us was,
My brother is home to museums, by fate?
It's time! our mental torments
Not worth the world; leave delusion!
Sokroem lives under the shadow of solitude!
I'm waiting for you, my late friend -
Come; fire magic story
Heart Devotion Смотрите также: | |
