Денно и ночно, в одиночестве, точит строчки.
Течение сносит символы, редкий почерк, точки.
Кучер чернявых сечёт, чеканят строем солдаты.
Чёрный чай льют чёрные лакеи, фраки.
Роковые дамы в трауре, лица оттенком мрамора,
Фигуры рыхлые, безумные, парады рванные.
Нрав, как у разъярённых рысей, то ревут, то калечат.
Разбит порочный круг, разменялись чёт и нечет.
Тропа до погоста не зарастёт вовеки.
Последний путь один для всех, богачу и калеке.
Чуток земли вглубь насыпью, сверху немного.
Тихо плывёт гроб мерным шагом, в ногу.
Все мечты, надежды её в одной коробке.
Любили дети, убийца жив, но проклят.
Бегут часы неумолимо, как слёзы на ладан.
Ещё одна судьба, земля принимала падаль.
Время забирает жизнь, оставляет боль.
Ударами в висках подступает кровь.
Для одного всё кончено, саван на лице,
Сломанная жизнь других, кто остался на земле
Продолжается, как ни стараются забыть,
Не получится, бог жесток.
Одним всё, другим - каменный чертог, плита,
Финал и слёзы с другого края бытия.
Где бы ни явилось горе, всё похоже.
Те же слёзы, те же причитания, одно и то же.
Тот же чёрный цвет одежды, те же молитвы.
Либо родителей хоронят дети, либо родители
Своих принцесс, отец не в силах был сдержать себя,
И разбил лицо жены, любя.
Ещё одна причина для тёмных очков,
Когда на дочери надета пара белых башмачков.
Ей в этот день дарят цветы,
Но не увидит их она помутнёнными зрачками пустоты.
И в этот день либо хорошее, либо молчание,
Значит, будут молчать те, кто в неё кончали.
Двое надеются - она станет ангелом хранителем,
Смотря с небес, но это сомнительно.
Оставшиеся годы прожить, фотоальбом листая,
И не знать, что ангелы живут к югу от рая.
Время забирает жизнь, оставляет боль.
Ударами в висках подступает кровь.
Для одного всё кончено, саван на лице,
Сломанная жизнь других, кто остался на земле
Продолжается, как ни стараются забыть,
Не получится, бог жесток.
Одним всё, другим - каменный чертог, плита,
Финал и слёзы с другого края бытия. Day and night, alone, sharpens lines.
Current blows symbols rare handwriting point.
Kucher sechёt dark-haired, mint formation of soldiers.
Black tea is poured black lackeys coats.
Fatal lady in mourning, those shades of marble,
Figures loose, insane, parades torn.
Like how enraged lynx, the roar, the maimed.
Broken the vicious circle, exchanging odd and odd.
The path to the graveyard not zarastёt forever.
The latter path is one for all, the rich man and the cripple.
A bit deeper into the earth embankment, the top bit.
Quiet swimming coffin dimensional step up.
All the dreams and hopes of her in one box.
Loved children, the killer is alive but cursed.
They run the clock inexorably, like tears in the incense.
Another destiny, the land taken carrion.
Time takes away life, the pain leaves.
Beat in the blood rises temples.
For one, it's all over, on the face of the shroud,
Broken lives of others who stayed on the ground
Continue as he tried to forget
It does not, God is cruel.
An all others - a stone chamber, plate,
Final and tears on the other end of life.
Wherever there was a mountain, everything seems.
Those same tears, the same lament, the same thing.
The same black clothing, the same prayer.
Either the parents bury children or parents
His princess, my father was unable to restrain himself,
And he broke his wife's face, loving.
Another reason for the dark glasses,
When the daughter is wearing a pair of white slipper.
She was on this day give flowers,
But she did not see them pomutnёnnymi pupils emptiness.
In this day either good or silence,
So keep quiet those who were finishing it.
Two of hope - it will become a guardian angel,
Watching from heaven, but it is doubtful.
The remaining years to live, flipping through a photo album,
And do not know that angels live south of paradise.
Time takes away life, the pain leaves.
Beat in the blood rises temples.
For one, it's all over, on the face of the shroud,
Broken lives of others who stayed on the ground
Continue as he tried to forget
It does not, God is cruel.
An all others - a stone chamber, plate,
Final and tears on the other end of life. Смотрите также: | |
