Мой друг скарификатор рисует на людях шрамами, обучает их мастерству добровольной боли. Просит уважать ее суть, доверяться, не быть упрямыми, не топить ее в шутке, в панике, в алкоголе. Он преподаёт ее как науку, язык и таинство, он знаком со всеми ее законами и чертами. И кровавые раны под его пальцами заплетаются дивными узорами, знаками и цветами.
Я живу при ашраме, я учусь миру, трезвости, монотонности, пресности, дисциплине. Ум воспитывать нужно ровно, как и надрез вести вдоль по трепетной и нагой человечьей глине. Я хочу уметь принимать свою боль без ужаса, наблюдать ее как один из процессов в теле. Я надеюсь, что мне однажды достанет мужества отказать ей в ее огромности, власти, цели.
Потому что болью налито всё, и довольно страшною - из нее не свить ни стишка, ни бегства, ни куклы вуду; сколько ни иду, никак ее не откашляю, сколько ни реву, никак ее не избуду. Кроме боли, нет никакого иного опыта, ею задано все, она требует подчиниться. И поэтому я встаю на заре без ропота, я служу и молюсь, я прилежная ученица.
Вырежи на мне птицу, серебряного пера, от рожденья правую, не боящуюся ни шторма, ни голода, ни обвала. Вырежи и залей самой жгучей своей растравою, чтоб поглубже въедалась, помедленней заживала. Пусть она будет, Господи, мне наградою, пусть в ней вечно таится искомая мною сила. Пусть бы из холодного ада, куда я падаю, за минуту до мрака она меня выносила. My friend scarifier draws on people with scars, teaches them skills of voluntary pain. Requests to respect its essence, to trust, not be stubborn, not to drown her in a joke, in a panic, in alcohol. He teaches it as science, language and sacrament, he is familiar with all its features and laws. And bloody wound beneath his fingers braided marvelous patterns, signs and flowers.
I live at the ashram, I study the world of sobriety, monotony, vapidity, discipline. The mind should be to educate exactly as cut lead along trembling and naked a Human clay. I want to be able to accept the pain without fear, observe it as one of the processes in the body. I hope that one day I would get the courage to refuse it in its enormity, power, purpose.
Because pain is poured everything, and quite scary - because it does not twist nor rhyme, nor escape or voodoo dolls; no matter how much I go, it does not clear his throat, no matter how much the roar, it does not izbudu. In addition to pain, there is no other experience, it is set to all, it requires the submission. And so I get up at dawn without a murmur, I serve and pray, I am a good student.
Cut out on me a bird, a silver pen, right from birth, not fearful nor storm, nor hunger, nor collapse. Cut out and zaley most burning his rastravoyu, that eats deeper, more slowly healed. Let it be, Lord, reward me, let it always lurks the unknown force me. May be from a cold hell where I fall, a minute before the darkness she endured me. Смотрите также: | |
