Не горюй. Горевать не нужно.
Жили-были, не пропадем.
Все уладится, потому что
на рассвете в скрипучий дом
осторожничая, без крика,
веронала и воронья,
вступит муза моя – музыка
городского небытия.
Мы неважно внимали Богу –
но любому на склоне лет
открывается понемногу
стародавний ее секрет.
Сколько выпало ей, простушке,
невостребованных наград.
Мутный чай остывает в кружке
с синей надписью "Ленинград".
И покуда зиме в угоду
за простуженным слоем слой
голословная непогода
расстилается над землей,
город, вытертый серой тряпкой,
беспокоен и нелюбим –
покрывай его, ангел зябкий,
черным цветом ли, голубым, –
но пройдись штукатурной кистью
по сырым его небесам,
прошлогодним истлевшим листьям,
изменившимся адресам,
чтобы жизнь началась сначала,
чтобы утром из рукава
грузной чайкою вылетала
незабвенная синева.
Do not worry. Grieving is not necessary.
Once upon a time, did not perish.
All settled, because
at dawn creaky house
Apprehensive, without shouting,
veronal and crows,
take my muse - music
City of nothingness.
We listened to God, it does not matter -
but anyone in his declining years
It opens slowly
its age-old secret.
How she fell, simpleton,
unclaimed prizes.
Muddy tea cools off in the circle
with blue inscription & quot; & quot ;. Leningrad
And as long as the winter to please
hoarse layer for layer
unsubstantiated weather
spread out over the earth,
city, threadbare gray cloth,
restless and unloved -
covering his angel chilly,
Whether black, blue -
but after passing the plaster brush
of its raw heaven
last year's rotting leaves,
change address
life to begin again,
to the morning of the sleeve
Gulls flew overweight
unforgettable blue.
