Там, где воет собака сердитая,
Там, где ветер осенний шумит,
Там, начальством навеки забитая,
В переулке казёнка стоит.
А напротив унылой фигурою
Красноносый Сокольский бредет.
Головою качая понурою,
Он унылую песню поёт:
Ах вы, двери, ах, двери желанные,
Не откроетесь вы никогда,
Ах вы, немцы, ах вы, окаянные,
Через вас налетела беда.
Не смогу уже больше в ресторанчике
Поддержать пред лакеем фасон.
Не смогу уж водчонку в стаканчике
Под горячий глотать закусон.
Не смогу я собравшися с хлебцами
Пива дюжины две истребить!
Должен я запасаться рецептами,
Должен спирт я на граммы делить.
Ах ты жизнь моя горькая, бедная! -
И Сокольский тут начал рыдать.
А потом на копеечки медные
Политуру пошел покупать.
Там, где воет собака сердитая,
Там, где ветер осенний шумит,
Там, начальством досками забитая,
В переулке казёнка стоит. Where a dog howling angry,
Where the autumn wind noise,
There, the heads forever downtrodden,
In an alley kazёnka worth.
Opposite the figure of sad
Red-Sokolsky walks.
Shaking his head dejectedly,
He sings a sad song:
Oh, you, the door, ah, welcome door,
Will not open you will never,
Oh, you, the Germans, oh you damned,
After you bumped trouble.
I can not have more in the restaurant
Support before the waiter style.
I can not really vodchonku in cup
Under hot swallow zakuson.
I can not sobravshisya with loaves
Beer destroy two dozen!
Should I stock up recipes,
Should alcohol I share program.
Oh my life is bitter, poor thing! -
Sokolsky and then began to weep.
And then on the copper penny
Polishes went to buy.
Where a dog howling angry,
Where the autumn wind noise,
There, the authorities planks hammered,
In an alley kazёnka worth. | |
