Из-за дальних гор, из-за древних гор
Да серебряной плетью река рассекала степи скулу.
Белый дрок в костёр, бересклет в костёр.
Над обрывом стою – Боги! Боги! Как берег крут!
Мёртвой свастикой в небе орёл повис,
Под крылом кричат ледяные ветра.
Я не вижу, но знаю – он смотрит вниз
На холодный цветок моего костра.
Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
Мир почувствовал то, что я знаю с весны –
Что приблизилось время Огня в Небесах,
Что приблизился час восхождения чёрной Луны.
Я когда-то был молод – так же, как ты.
Я ходил Путём Солнца – так же, как ты.
Я был Светом и Сутью – так же, как ты.
И был Частью Потока – так же, как ты!
Но с тех пор, как Она подарила мне взор
Леденящие вихри вошли в мои сны,
И все чаще мне снились обрыв и костёр
И мой танец в сиянии чёрной Луны.
Я готов был собакой стеречь её кров
Ради счастья застыть под хозяйской рукой,
Ради права коснуться губами следов
Мне оставленных узкою, лёгкой стопой
А ночами я плакал и бил себя в грудь.
Чтоб не слышать, как с каждым сердечным толчком
Проникает всё глубже, да в самую суть
Беспощадный, холодный осиновый кол.
Бог мой, это не ропот – кто вправе роптать,
Слабой персти ли праха рядиться с Тобой,
Я хочу просто страшно, неслышно сказать –
Ты не дал, я не принял дороги иной,
И в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мёртвого чувства предельной вины –
Оттого я пришёл сюда петь и плясать
В восходящих потоках сияния чёрной Луны!
Я пришёл сюда из-за дальних гор,
Ибо ныне я знаю, что делать с собой.
В шесть сторон кроплю, обхожу костёр
Подношу к губам горьких трав настой.
Бог мой! Свастикой в небе орёл повис
Под крылом, крича, умирают ветра,
Вот Она подходит, чтоб взять меня вниз,
Чтобы влить в меня жажду рассечь себя!
Я раскрыл себе грудь алмазным серпом,
И подставил, бесстыдно смеясь и крича,
Обнажённого сердца стучащийся ком
Леденящим, невидимым чёрным лучам,
Ведь в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мёртвого чувства предельной вины.
Мне осталось одно – это петь и плясать
В затопившем Вселенную пламени чёрной Луны.
