Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с березовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста.
Как много изменилось там,
В их бедном, неприглядном быте.
Какое множество открытий
За мною следовало по пятам.
Отцовский дом
Не мог я распознать:
Приметный клен уж под окном не машет,
И на крылечке не сидит уж мать,
Кормя цыплят крупитчатою кашей.
Стара, должно быть, стала...
Да, стара.
Я с грустью озираюсь на окрестность:
Какая незнакомая мне местность!
Одна, как прежняя, белеется гора,
Да у горы
Высокий серый камень.
Здесь кладбище!
Подгнившие кресты,
Как будто в рукопашной мертвецы,
Застыли с распростертыми руками.
По тропке, опершись на подожок,
Идет старик, сметая пыль с бурьяна.
"Прохожий!
Укажи, дружок,
Где тут живет Есенина Татьяна?"
"Татьяна... Гм...
Да вон за той избой.
А ты ей что?
Сродни?
Аль, может, сын пропащий?"
"Да, сын.
Но что, старик, с тобой?
Скажи мне,
Отчего ты так глядишь скорбяще?"
"Добро, мой внук,
Добро, что не узнал ты деда!.."
"Ах, дедушка, ужели это ты?"
И полилась печальная беседа
Слезами теплыми на пыльные цветы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать...
А мне уж девяносто...
Скоро в гроб.
Давно пора бы было воротиться".
Он говорит, а сам все морщит лоб.
"Да!.. Время!..
Ты не коммунист?"
"Нет!.."
"А сестры стали комсомолки.
Такая гадость! Просто удавись!
Вчера иконы выбросили с полки,
На церкви комиссар снял крест.
Теперь и богу негде помолиться.
Уж я хожу украдкой нынче в лес,
Молюсь осинам...
Может, пригодится...
Пойдем домой -
Ты все увидишь сам".
И мы идем, топча межой кукольни.
Я улыбаюсь пашням и лесам,
А дед с тоской глядит на колокольню.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Здорово, мать! Здорово!" -
И я опять тяну к глазам платок.
Тут разрыдаться может и корова,
Глядя на этот бедный уголок.
На стенке календарный Ленин.
Здесь жизнь сестер,
Сестер, а не моя, -
Но все ж готов упасть я на колени,
Увидев вас, любимые края.
Пришли соседи...
Женщина с ребенком.
Уже никто меня не узнает.
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот.
Ах, милый край!
Не тот ты стал,
Не тот.
Да уж и я, конечно, стал не прежний.
Чем мать и дед грустней и безнадежней,
Тем веселей сестры смеется рот.
Конечно, мне и Ленин не икона,
Я знаю мир...
Люблю мою семью...
Но отчего-то все-таки с поклоном
Сажусь на деревянную скамью.
"Ну, говори, сестра!"
И вот сестра разводит,
Раскрыв, как Библию, пузатый "Капитал",
О Марксе,
Энгельсе...
Ни при какой погоде
Я этих книг, конечно, не читал.
И мне смешно,
Как шустрая девчонка
Меня во всем за шиворот берет...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот. I visited the place of birthmarks,
Tu selschinu,
Where he lived a boy,
Where watchtower with birch tower
He shot up the bell tower without a cross.
How much has changed there,
These poor, unattractive way of life.
How many discoveries
Behind me I followed on his heels.
Father's House
I could not recognize:
Maple markedly below the window so no waves,
And do not sit on the porch too mother,
Feeding chickens krupitchatoyu porridge.
Stara must become ...
Yes, old.
I'm sad to look around at the neighborhood:
What unfamiliar terrain!
One, as the former, is white mountain,
Yes, the mountain
High gray stone.
Here cemetery!
Rotten crosses
As if the dead in the melee,
Stagnation with arms outstretched.
On the trail, leaning on podozhok,
There is an old man, sweeping away the dust from the weeds.
& quot; passers-by!
Specify friend,
Where's lives Esenina Tatiana? & Quot;
& quot; Tatiana ... Um ...
Yes, out of that hut.
And you tell her that?
Akin?
Al can, son disappeared? & Quot;
& quot; Yes, son.
But, man, are you?
Tell me,
Why do you look so skorbyasche? & Quot;
& quot; Welcome, my grandson,
Good that you did not know my grandfather! .. & Quot;
& quot; Oh, Grandpa, it's possible that you? & quot;
And the conversation flowed sad
Tears on the dusty warm colors.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
& quot; You probably will soon be thirty ...
And I really ninety ...
Soon coffin.
It's time to go back was & quot ;.
He says, and the all frowns.
& quot; Yes! .. Time! ..
You're not a communist? & Quot;
& quot; No! .. & quot;
& quot; A sister became Komsomol.
This disgusting! Just a boa constrictor!
Yesterday icons thrown off the shelf,
In the Church Commissioner took the cross.
Now there is no place to pray to God.
Oh, now I go stealthily into the forest,
I pray aspens ...
It may come in handy ...
Go home -
You see everything himself & quot ;.
And we go, trampling mezhoy puppet.
I smile arable land and forests,
A grandfather with longing looks at the bell tower.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
& quot; Hello, mother! Wow! & Quot; -
And again, I pull a handkerchief to her eyes.
There may weep and a cow,
Looking at this poor area.
Lenin on the wall calendar.
Here lives the sisters,
Sisters, not mine -
But all I'm ready to fall on his knees,
Seeing you, your favorite region.
Neighbors came ...
Woman with child.
Nobody I know.
In Byron's our dog
I met with a barking at the gate.
Oh, dear land!
Not that you have become,
Not one.
Yeah, and I certainly was not the former.
The mother and grandfather sad and hopeless,
Merrier sister laughing mouth.
Of course, I and Lenin icon
I know the world ...
I love my family ...
But somehow still with a bow
I sit down on a wooden bench.
& quot; Well, tell me, sister! & quot;
And sister breeds,
Discover how the Bible bellied & quot; & quot ;, Capital
On Marx,
Engels ...
Do not, under any weather
I have these books, of course, not read.
And I find it funny,
As nimble girl
I was around the collar takes ...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
In Byron's our dog
I met with a barking at the gate. Смотрите также: | |
