O what can ail thee, knight-at-arms,
Alone and palely loitering?
The sedge has withered from the lake,
And no birds sing.
O what can ail thee, knight-at-arms,
So haggard and so woe-begone?
The squirrel’s granary is full,
And the harvest’s done.
I see a lily on thy brow,
With anguish moist and fever-dew,
And on thy cheeks a fading rose
Fast withereth too.
I met a lady in the meads,
Full beautiful—a faery’s child,
Her hair was long, her foot was light,
And her eyes were wild.
I made a garland for her head,
And bracelets too, and fragrant zone;
She looked at me as she did love,
And made sweet moan
I set her on my pacing steed,
And nothing else saw all day long,
For sidelong would she bend, and sing
A faery’s song.
She found me roots of relish sweet,
And honey wild, and manna-dew,
And sure in language strange she said—
‘I love thee true’.
She took me to her Elfin grot,
And there she wept and sighed full sore,
And there I shut her wild wild eyes
With kisses four.
And there she lullèd me asleep,
And there I dreamed—Ah! woe betide!—
The latest dream I ever dreamt
On the cold hill side.
I saw pale kings and princes too,
Pale warriors, death-pale were they all;
They cried—‘La Belle Dame sans Merci
Hath thee in thrall!’
I saw their starved lips in the gloam,
With horrid warning gapèd wide,
And I awoke and found me here,
On the cold hill’s side.
And this is why I sojourn here,
Alone and palely loitering,
Though the sedge is withered from the lake,
And no birds sing.
О чем может Айыл тебя, рыцарь по оружию,
Один и блекло слонялся?
Осока зачах от озера,
И птицы не поют.
О чем может Айыл тебя, рыцарь по оружию,
Так изможденным и так горе-Изыди?
зернохранилище Белка полна,
И урожай делается.
Я вижу лилию на лбу твоем,
С болью и влажной лихорадки росы,
А на щеках твоих угасающей выросли
Быстро засыхает тоже.
Я встретил даму в меды,
ребенок Полный красивая-а Faery, в
Ее волосы были длинные, ее нога была легкой,
И ее глаза были дикими.
Я сделал гирлянду для ее головы,
И браслеты тоже, и ароматные зоны;
Она посмотрела на меня, как она сделала любовь,
И сделал сладкий стон
Я поставил ее на моем шагового скакуне,
И больше ничего не видел весь день,
Для косых бы она гнется, и петь
песню фей в.
Она нашла меня корни приправа сладкий,
И мед диких и Манна-росы,
И, конечно, в языке странно она сказал-
"Я люблю тебя, правда".
Она взяла меня к себе Элфин грота,
И плакала она и вздохнула полной болячку,
И там я закрыла глаза дикие
С поцелуями четыре.
И там она усыпили меня спит,
И там я мечтал-Ах! горе тому! -
Последний сон, который я когда-либо мечтал
На холодной стороне холма.
Я видел бледных королей и князей тоже,
Бледные воины, смерть бледна были все они;
Они плакали-'La Belle Dame Sans Merci
Спасли тебя в восхищении!
Я видел их губы голодали в gloam,
С ужасным предупреждением зияла широкая,
И я проснулся и нашел меня здесь,
На стороне холодной холма.
И вот почему я пребываю здесь,
Один и блекло слонялся,
Хотя осока засохнет от озера,
И птицы не поют. Смотрите также: | |
