1.Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый.
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг приказ: 'Выступать вперед!'
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2. С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и замен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах.
3. Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.
1. We went to have a broken spruce,
We look forward to when things begin to brighten.
Under the coat together warmer
In the chilled, damp ground.
- You know, Julia, I am opposed to sadness,
But today, it does not count.
Houses in apple backwater,
Mom, my nurse lives.
You have friends, loved.
I do it alone.
It smells in the house kneading and smoke,
Beyond the threshold bubbling spring.
Old think: every bush
Churning daughter waiting
You know, Julia, I am opposed to sadness,
But today, it does not count.
We warmed barely,
Suddenly the order: 'Serve forward!'
Again, a number of the crude overcoat
Svetlokosy soldier goes.
2. Every day it became more bitter.
There were no rallies and replacements.
It was surrounded near Orsha
Our battered battalion.
Zina took us to the attack.
We made our way across the black rye,
According funnels and gully,
After the death lines.
We did not expect posthumous fame,
We like to live with fame.
Why in bloody bandages
Svetlokosy soldier lies
Her body of his greatcoat
I harbored, clenching his teeth.
Belarusian hut sang
About Ryazan Deaf gardens.
3. You know, Zina, I am opposed to sadness,
But today, it does not count.
Houses in apple backwater
Mother, mother of your lives.
I have friends, favorite
She was the one you have.
It smells in the house kneading and smoke,
Beyond the threshold bubbling spring.
And the old woman in a flowered dress
We lit a candle icon
I do not know how to write it,
That she did not expect you. | |
