Еда определенно пошла на пользу. Уилл больше не чувствовал, что в любую минуту может свалиться в обморок или отключиться. Окружающее по-прежнему казалось нереальным, и он не был на сто процентов уверен, что не спит, но ни одно из этих обстоятельств не могло помешать ему управлять машиной.
-Не стоит. Лучше я буду вести машину, а ты - говорить. Расскажи о своем кошмаре.
-А как же правило не платить паромщику, пока не окажешься на другой стороне реки?
-У Харона не было причин сохранять переправляемые им души невредимыми.
-Как и у вас.
-Это не так. Мы ведь друзья, не правда ли?
Уилл опустил взгляд на руки, вцепившиеся в слишком свободно сидевшие на нем брюки.
-Вы не мой друг, Ганнибал. Вы разрушили всю мою жизнь, - прошептал он.
-Ты угрожал разрушить мою. Рано или поздно ты поймал бы меня. Так что в некотором роде это можно назвать самообороной.
-У вас были и другие возможности.
-Я не хотел убивать тебя. И все еще не хочу.
-Вы могли остановиться. Могли дать Потрошителю просто исчезнуть.
-Большинство серийных убийц чувствуют неодолимую тягу…
-Но не вы, - тихо сказал Уилл, - Я определил вас как психопата и садиста, но это ведь не так, не правда ли? Вы не получаете удовольствия от человеческих страданий. Вы просто думаете, что люди становятся интересными только, когда страдают. Считаете, что я становлюсь интересным, когда страдаю.
-Ты всегда мне интересен. И я нахожу тебя прекрасным, когда ты балансируешь на грани. Это не одно и то же.
Собственный пульс показался Уиллу оглушительным. Он слышал, как с ужасным грохотом случайные мошки ударяются о лобовое стекло.
-Пусть так, - неуверенно сказал он после нескольких минут давящей тишины. – Но все равно вы убиваете не потому, что не можете иначе. Вы убиваете, потому что мир кажется вам скучным и банальным, и это оскорбляет вас. Вы убиваете по той же причине, по которой некоторые пишут картины или играют на музыкальных инструментах. Это не потребность. Это самовыражение. Искусство.
-Ты бы заставил музыканта расстаться со своим инструментом?
-Если альтернативой была бы моя смерть или сумасшествие и если этот музыкант считал бы меня своим другом – то да. По крайней мере, я мог бы надеяться, что он будет играть там, где я не смогу его услышать.
Между ними опять повисла тишина, грозившая затянуться надолго. Может быть, навсегда. Едущая впереди машина свернула с трассы, свет ее габаритных огней уплыл в сторону, и перед ними осталась только темная лента дороги.
-Ты считаешь меня чудовищем, Уилл? – наконец спросил Ганнибал.
Уилл поднял голову, чтобы взглянуть на звездное небо.
-Вы просто обычный человек, Ганнибал. Как и все мы, как Гаррет Джейкоб Хоббс, Алана и Джек, как Абигейл и я, даже как Фредди Лаундс. Мы все всего лишь люди. Мне жаль, если это вас расстроило.
