Ты проводила на войну сыновей, - если не ты, так другая, такая же, как
ты, - иных ты уже не дождешься вовеки, а если эта чаша миновала тебя, так
она не миновала другую, такую же, как ты. Но если и в дни войны у людей есть
кусок хлеба и есть одежда на теле, и если стоят скирды на поле, и бегут по
рельсам поезда, и вишни цветут в саду, и пламя бушует в домне, и чья-то
незримая сила подымает воина с земли или с постели, когда он заболел или
ранен, - все это сделали руки матери моей - моей, и его, и его.
Оглянись же и ты, юноша, мой друг, оглянись, как я, и скажи, кого ты
обижал в жизни больше, чем мать, - не от меня ли, не от тебя, не от него, не
от наших ли неудач, ошибок и не от нашего ли горя седеют наши матери? А ведь
придет час, когда мучительным упреком сердцу обернется все это у материнской
могилы.
Мама, мама!.. Прости меня, потому что ты одна, только ты одна на свете
можешь прощать, положи на голову руки, как в детстве, и прости..."
