А тебе показалось,
Что солнце взошло,
Нет, небо тебя надуло.
Кто же даром раздаст
Золотой порошок?
Солнце светит под дулом,
И строчит пулемёт,
И диктует полёт,
И пуляет во всех,
И гуляет за всех,
И кричит: «Красота!
Красота-та-та-та».
И строчит: «Тра-та-та
тра-та-та-та-та-та».
Здесь кричат
Или молчат,
Только ты произнёс
Идиотский вопрос:
– Как это так?
Как это так?!
– Да вот так!
Вот бродяга в чалме,
Что-то там на уме,
Поднимает платок:
– Что ты хочешь, браток?
– Мне воды бы глоток...
И ему котелок.
– Сколько хочешь, глотай!
Только врезало в бок,
В лоб, в живот, в грудь, в висок,
Вот уж красный платок,
Кислота, пустота,
Как же так?!
Как он мог?!
Сволота!!!
Рву себя на куски,
Раздираю виски,
Нет ужасней её –
Самой русской тоски.
И в тисках голова,
И мертвеют тиски,
И слова:
«Видно зря по-людски!»
И харкаться,
И рвать, и блевать, и рыдать,
И орать
На горящем ветру:
«Друг! Дру-у-уг!!!»
Только вот он –
Труп.
Я не «лютый афганщик»,
Аллах мне простит,
Чайхана, чайханщик
Старик, но стоит.
Так, немного горбат,
Безобидный на вид,
Но из наших ребят
Он троих отравил.
Ребятишки не знают,
Парчу теребят,
Только танк у гнезда их
За наших ребят.
Может, я заглянул бы на чай невзначай,
Может, вспомнил тачанку, весну и грача,
Но отчаянный малый кричит: «Начинай!»
Ну, а я: «Погоди...»
К старику: «Отвечай,
Для чего ты, собака,
Корёжил врача,
Что ты в чайник подсыпал?
Ну что? Отвечай!»
А сержанту невмочь:
«Да кончай их!
Кончай!»
И коня разгонять:
«Что ж, отец, не скучай!»
И за Русь, и не целюсь,
Сжимаю рычаг.
И хрыча, и хрычиху,
И малых хрычат.
И на гусеницах
Кровь, харчи и моча,
Где был раньше очаг,
Там во веки веков
Саранча... солончак...
Но тоскует Москва
До мазка, до мостка,
До травы и листка,
И дворца из песка
И слетает с ветвей
Белый прах лебедей,
И темнеет,
Кончается день для детей.
Но среди зарубежных столичных гостей
Только тени несбывшихся наших затей...
Мы не били людей,
Мы любили блядей,
Нам по-братски был рад
Бородатый Арбат,
Но когда этот гад
Вдруг берёт автомат,
И представь, он ещё,
Как сказать-то,
Идейный,
Мозга за мозгой
От исламовских дат,
Но цепляет и рвёт
Наших лучших парней.
Здесь один приговор:
Виноват,
Виноват!
И рубите канаты, комбат,
Виноват!
Поднимайте, комбат,
И ведите солдат,
Только тише,
умнее,
Не бейте в набат. And you thought,
As the sun rose,
No, you blew sky.
Who will distribute for free
Gold powder?
The sun is shining under the gun,
And scribbling machine gun,
And dictates flight,
And a bullet in all,
And walks for everyone,
And he shouts: "Beauty!
Beauty-ta-ta-ta. "
And scribbling: "Tra-ta-ta
tra-ta-ta-ta-ta-ta. "
Here shout
Or silent,
Only you said
Stupid question:
- How come?
How come?!
- Yes, that's right!
That's a vagabond in a turban,
There is something on your mind,
Raises handkerchief:
- What are you, mate?
- I have a sip of water ...
And he was a bowler.
- What you want, swallow!
Only to crash into the side,
In the forehead, stomach, chest, temple,
That's really a red handkerchief,
Acid, emptiness,
How so?!
How could he ?!
Svoloty !!!
Moat himself to pieces,
Rend whiskey
No more terrible than her -
Most Russian melancholy.
And in the grip head
And mertveyut vise
And the words:
"We see nothing like human beings!"
And spit,
And vomit, and vomit, and weep,
And shout
On the burning wind:
"Friend! Drew-y-yr !!! "
Only here it is -
Corpse.
I do not "bitter afganschik"
Allah will forgive me,
Tea-house, tea-house owner
The old man, but it's worth.
So, a little hunchback,
Innocuous-looking,
But our guys
He three poisoned.
The children do not know,
Teasing brocade,
Only the tank at their nest
For our children.
Maybe I would have looked at tea by chance,
Maybe, I thought the cart, the spring and the rook,
But a desperate fellow shouted: "Start!"
Well, I: "Wait a minute ..."
For the old man: "Answer me,
What are you, dog,
Korezhit doctor
What have you slipped into the kettle?
Well? Answer me! "
A sergeant could not stand:
"Yes Stop them!
Stop! "
And the horse to break up:
"Well, father, do not be sad!"
And for Russia, and not tselyus,
Compresses the arm.
And the bastard, and hrychihu,
And small hrychat.
And on tracks
Blood, urine, and the grub,
Where once was the hearth,
There forever
Locust ... salt marsh ...
But yearns Moscow
Before the stroke to Footbridge,
Before the grass and leaf,
And the palace of sand
And flies with branches
White dust swans
And it gets dark,
It ends the day for children.
But among the foreign guests of the capital
Only the shadow of our unfulfilled undertakings ...
We do not beat people,
We loved the whores,
We fraternally was glad
Bearded Arbat
But when this reptile
Suddenly takes automatic,
And imagine, he was still,
How do you say something,
The ideological,
Brain of Brains
From islamovskih dates
However, catches and tears
Our top guys.
There is one sentence:
I'm sorry,
Excuse me!
And chop the ropes, the battalion commander,
Excuse me!
Lift, the battalion commander,
And lead soldiers
Just quietly,
cleverer,
Do not hit the alarm. Смотрите также: | |
