На продавленной койке лежу,
Мастерю из себя монумент,
А в окно с неизменным "жу-жу"
Мой секретный влетает агент.
С ходу лампочку яркую бьет,
Залезает с ногами в постель,
И шифровку мне передает,
Монотонно жужжа в темноте.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо,
Что не все так глухо, как в танке,
Вот пройдет чернуха и начнется пруха,
И пойду в пивнуху к Таньке.
Мой агент трет устало глаза,
За день всякого видеть пришлось,
Говорит, что один партизан
На проезжую часть вынес гвоздь.
И буржуйской страны президент
Чертыхаясь менял колесо,
И кричал, что отменит в момент
Нам поставки семейных трусов.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо,
Что не все так глухо, как в танке,
Вот пройдет чернуха и начнется пруха,
И пойду в пивнуху к Таньке.
Я по рации в центр стучу
Мне из центра приходит ответ,
Если так я еще пошучу,
То не выдадут мне на обед,
Не дождаться от этой шпаны
Никаких просветлений в судьбе,
Я "героя" родимой страны
Сам посмертно присвою себе.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо,
Что не все так глухо, как в танке,
Вот пройдет чернуха и начнется пруха,
И пойду в пивнуху к Таньке.
На продавленной койке вдвоем
Мы с агентом решаем дела,
И последние крошки жуем,
Что забыли смахнуть со стола.
Ей опять на заданье лететь,
Мне опять мастерить монумент,
Дай нам, Господи, всем уцелеть,
Ниспошли в мою лампочку свет.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо,
Что не все так глухо, как в танке,
Вот пройдет чернуха и начнется пруха,
И пойду в пивнуху к Таньке.
