Говорят, что человек – есть словно том непрочитанной книги,
Есть никому до конца не известная повесть.
И в любом из нас есть такие яркие пятна, блики,
За которыми прячет каждый своё: кто печаль, а кто – совесть.
Как бы ни было хмуро ночью, как бы ни чернело небо,
Каждое утро просыпается Солнце, и начинает светить,
Солнце будит траву и цветы, к людям в окна стучится,
Так было всегда и так есть: по-другому не было.
И с наступлением нового дня не забудь не забыть:
То, что не должно произойти – никогда случится,
Произойдёт же всё то, чему суждено было быть.
Это значит, что жизнь – словно матрица,
Своя у каждого в ней строка, свой столбец,
Это только кажется всем, что когда тебе двадцать,
На голове своей носишь ты, непременно, самый чистый из всех венец.
Как бы только не случилось так, что растением для твоего венца
Внезапно окажется что-то из рода сливы.
Слива, знаете, это – тёрн.
… А небо под вечер так печально и так красиво,
Что вот смотришь и смотришь, но не видишь конца
Той тоски, что зовётся непреодолимой,
Что становится твоей эйфорией,
Переполняет тебя, словно мальчика, что влюблён.
Кстати, о мальчике.
Мальчик недавно промок под дождём насквозь,
Мне пришлось его – как всегда – приютить,
Наплевав на то, что сместится опять в голове моей ось,
Мне пришлось его – как всегда – ни в чём, ни за что не винить,
Его слушать речь с ужасающими словами,
Сделать чай послаще и крепче, и чтобы он согреться смог до конца,
Пить лекарство с ним терпкое в чистом виде.
Как всегда – грехи его омывать своими руками,
Уложить его спать; и рыдать в подушку, чтоб он не видел.
Это всё, наверное, прописано где-то у истоков, у корней моего венца.
И так – кстати – можно о многих.
Приходят и крадут золото из моих чуть завитых волос,
И уходят, оставляя приоткрытой дверь на пороге,
Что сквозит потом не на шутку, а в самый серьёзный серьёз.
О многих, которых, казалось, и вправду любила,
Открывала душу, прощала, дарила своё тепло,
И казалось, что о былом, обо всём позабыла,
И казалось, былое и вовсе от них прошло.
Это только потом, в одиночестве в этом старом доме заброшенном,
Где все выбиты окна, и сквозняком несёт через каждую дверь,
Где аппарат телефонный еще в прошлом веке захлебнулся в гудках,
Где все снегом слегка запорошено,
Потому что в том доме всегда метель,
Я, без единого золота в своих волосах,
Пьяная и больная, но такая хорошая
Еле-еле бреду в постель.
И тогда вот, в хмурой ночи и мрачной, без единого шанса на свет,
Шипы самого чистого из всех венцов вонзятся в нежную бледную кожу,
И не будет мне больно, нет.
И не буду я ждать, что мне кто-то поможет.
И заиграет в доме орган.
И я вспомню, как, назад, наверное, четыреста с лишним лет,
В моем сердце еще не было ран.
И как утром ты целуешь мои глаза, и все печали становятся в миг пустыми,
И как в доме нашем всегда уютно, всегда тепло,
Ты на пальцы вьешь мои локоны, а локоны становятся золотыми…
Это было назад четыреста с лишним лет. И это давно прошло.
Пройдёт время и встанет Солнце, и придёт рассвет, наконец,
И багровым сделает все вокруг меня и внутри,
И придёт кто-то в белом и снимет с меня венец,
Я пойду за ним в ту страну, где бесчисленны алтари…
И я точно об этом знаю, что когда-нибудь, не в этом мире, а в другом
Мы живем с тобой у берега моря, и я рожаю тебе детей,
И вдвоём с тобой мы вечером, за ужином и вином
Открываем друг другу начала даже самых бредовых своих идей.
И с какой чистотой, простотой, безо всяких разумных затей,
Разлетится молитва, что наш сын по утрам читает,
Полетит по огромному, бесконечному миру...
– И я точно об этом знаю –
Сердца и лица осветит всех на этой планете живущих людей,
И поднимется ввысь, прямо к Богу, воспевать небесную лиру.
27.04.2014 They say that man - if there is unread books
Is anyone not fully known story.
And every one of us there are some bright spots, glare,
For everyone who is hiding his: who sorrow, and who - a conscience.
No matter how grimly at night, no matter how blackened sky,
Every morning the sun wakes up and begins to shine,
The sun wakes up the grass and flowers, the people knocking on the windows,
It always has been and so it is: in another was not.
And with the advent of a new day, do not forget to remember:
That should not happen - will never happen,
It happens all the same what was destined to be.
This means that life - like matrix,
Its every line in it, your column,
It just seems all that when you twenty,
On his head wearing you, of course, the cleanest of all the crown.
How would just not happen so that the plants for your crown
Suddenly it turns out that a kind of plum.
Plum, you know, this is - the turn.
... And in the evening sky is so sad and so beautiful,
What do you look here and look, but you can not see the end
That longing, that is called irresistible,
What becomes of your euphoria,
It overwhelms you like a boy that love.
By the way, about the boy.
The boy recently got wet in the rain through,
I had it - as always - to shelter,
I do not care about what will move back into my head axis
I had it - as always - in anything, would not blame
His speech to listen to the terrifying words,
Make tea sweeter and stronger, and that he was able to warm up until the end,
Drinking cure him tart in its purest form.
As always - his sins to wash their hands,
Put him to bed; and weep into my pillow, so he could not see.
It's probably written somewhere at the origins, the roots of my crown.
And so - by the way - it is possible for many.
They come and steal the gold from my little curly hair
And go, leaving the door ajar on the doorstep,
What comes through in earnest then, and in the most serious serious.
On many of whom seemed to be really loved,
Open the soul, farewell, he gave its heat,
And it seemed that about the past, everything forgotten,
And it seemed the past and all of them passed.
It is only then, alone in this old house abandoned,
Where are all the broken windows, and the wind blowing through every door bears,
Where the unit phone in the last century in a choked tone,
Where are all the snow slightly zaporosheno,
Because the house is always a blizzard,
I am, without a single gold in her hair,
Drunk and sick, but so good
Barely delirious in bed.
And then here, in the gloomy night and dark, with no chance of light
Spikes of the purest of all crowns dug into the soft pale skin,
I will not hurt me, no.
And I will not wait, I will help someone.
And played in the house organ.
And I remembered how, back, probably more than four hundred years,
In my heart there was no healing.
And in the morning you kiss my eyes, and sorrow are all empty at the moment,
And in our house is always comfortable, always warm,
You're on my fingers veshsya curls and ringlets are golden ...
This was back four hundred years. And it is long gone.
Time will pass and the sun will rise and the dawn will come, finally,
And purple will make everyone around me and inside,
And someone will come in white, and I will remove from the crown,
I will follow him to the country where countless altars ...
And I do know about it, that one day, not in this world and in the other
We are living with you at the sea, and I give birth to you children,
And together with you, we in the evening for dinner and wine
Open one another start even the most delusional of their ideas.
And with a clean, simple, without any reasonable austere,
Expansion prayer that our son in the morning reading,
Flight through the vast, endless world ...
- And I do know about it -
Hearts and illuminate the face of this planet living people,
And rise up, directly to God, sing a heavenly lyre.
04/27/2014 Смотрите также: | |
