Был у меня сосед по лестничной площадке, дядя Володя Жилин. Он жил в однушке напротив, и всегда, когда мы приходили из школы или с прогулки, он возле лестницы курил, открыв окно на этаже. Ему было тогда лет сорок пять, а может и шестьдесят уже. Он был типичный холостяк - неряшлив, вечно спешил куда-то, а вечерами у парадного сидел поддатый. Ронял ключи, закрывая дверь, был робкий и рассеянный, и отчего-то всегда опускал глаза, здороваясь с соседями.
Он каждый вечер на кухне сидел возле приёмника в майке-алкашке - в детстве я часто к нему заходил чаю попить и поиграть в шашки. Он подарил мне магнитофон и гитару, а взамен никогда ничего не требовал. Возможно, я был ему как сын, ведь своих детей у него не было. Он рассказывал про целину, комсомол и про детство, как играли в лапту и в зарницы. А однажды дяде Вове вдруг стало плохо, и его увезли в больницу.
Через неделю я пришёл принести ему фруктов и свежий номер "Вечерней Москвы", а он лежал без сознания и у него было две головы. Да, две головы, две пары рук и ног, и два торса.. в общем, дядя вова на две койки расползся. Я хотел было убежать, ну, испугался очень, но меня успокоил доктор - он сказал, процесс деления почти окончен. Как я понял, из-за возраста, отсутствия женского внимания и в целом незавидного положения, организм дяди володи перешёл к программе бесполого размножения. Сперва он впал в кому и провёл в ней три дня кряду, а потом стал делиться, как хламидомонада.
Через несколько дней завершилось то, чего не было прежде в природе, и уже с раздельных коек поднялись два новых дяди Володи. Поприветствовали друг друга и пошли оформлять больничные, на вопрос "как самочувствие" ответили хором "отлично". После выписки один ходил на работу, а второй сидел дома, слушал радио "ретро"; иногда они менялись, а через месяц их стало четверо. Одной зарплаты на всех уже не хватало, началось освоение новых профессий, и в дальнейшем число дядь Володь росло в геометрической прогрессии. Через год они выкупили весь наш подъезд - их уже было больше двухсот, и они выполняли в моём районе большинство основных работ. Разгружали вагоны, учили детей, торговали в ларьках и бомбили, а иные пробились в управу района и ездили на служебных автомобилях. Среди них начинало расти недовольство, ненависть и вражда классов; пятерых уже успели убить свои же, когда я переехал в Сасово. А ещё через год я прочёл в газете о начале гражданской войны, и в течение двух недель почти все дяди Вовы были истреблены. Большинство перебили друг друга, остальные погибли в стычках с полицией, лишь один, самый первый остался, его закрыли по сто пятой и запретили делиться. Я слал ему в мордовию чай и консервы и ездил пару раз на свидания - он сильно постарел на зоне от чифиря и плохого питания. Через три года по амнистии вышел и стал в гараже перебирать моторы. Вот так вот бесславно закончился этот бунт против естественного отбора.
