Am E
Небо над Римом похоже на сон —
Странные тучи, смутные тени.
Жил здесь когда-то рабби Шимон
Бен-Элиэзер — шахматный гений.
Ах, невеселая эта пора!..
Рабби Шимону вручили посланье:
Первосвященник, наместник Петра
Римских евреев обрек на изгнанье.
«Срок нам дается лишь до утра,
Вот и солдаты ждут у порога,
А от изгнания и до костра
Очень короткой бывает дорога.
Я отправляюсь просить во дворец,
Милости, право, не ожидая
Но говорил мне покойный отец,
Пешку за пешкою передвигая:
«Жизнь человека подобна игре —
Белое поле, черное поле.
В рубище, или же в серебре,
Пешка чужой подчиняется воле.
Станет ладьею или ферзем,
Только не стоит этим гордиться —
Пешка не сможет стать королем
Даже в конце, на последней границе».
И ожидали раввина с утра.
Слуги, епископы, два кардинала.
Первосвященник, наместник Петра
Молча стоял средь огромного зала.
Не посмотрел на просителя он.
Был погружен в размышленья иные.
Только заметил рабби Шимон
Шахматный столик и кресла резные.
Первосвященник, наместник Петра
В белой сутане, тяжелой тиаре
Всех приближенных услал со двора
И произнес: «Я сегодня в ударе!
Вот и остались мы с глазу на глаз.
Как шахматист ты умен и опасен.
Хочешь, сыграем на этот указ?»
Рабби ответил: «Сыграем. Согласен».
Жизнь человека подобна игре —
Белое поле, черное поле.
В рубище или же в серебре,
Пешка иной подчиняется воле.
Станет ладьею, станет ферзем,
Право, не стоит этим гордиться —
Пешка не сможет стать королем
Даже в конце, на последней границе.
Тени тянулись от стройных окон,
А на доске развивалось сраженье.
И озадачен был рабби Шимон,
И растерялся он на мгновенье:
«Строил игру мой покойный отец
Именно так…» — он сказал изумленно.
Первосвященник поправил венец
И на раввина взглянул отрешенно.
Был словно жаром охвачен раввин,
Двигая пешку слабым движеньем:
Ход оставался всего лишь один —
И завершался его пораженьем.
И ощутил он дыханье костра,
Или изгнанья дорогу крутую…
Первосвященник, наместник Петра
Вдруг передвинул фигуру другую.
И увенчалась победой игра,
И выполняя свое обещанье,
Первосвященник, наместник Петра
Перечеркнул указ об изгнаньи,
Остановился перед окном,
И усмехнувшись, молвил чуть слышно:
«Пешка не сможет стать королем.
Я понадеялся — тоже не вышло…»
А через месяц — или же год —
К рабби Шимону в дверь постучали:
«Друг мой, я сделал ошибочный ход
Мы ведь с тобою не доиграли!»
Первосвященник, наместник Петра —
В скромном наряде простого монаха.
В комнату следом вошло со двора.
Лишь ожидание с привкусом страха.
Молча властитель доску разложил,
Неторопливо фигуры расставил
Партия та же — и гость победил.
И капюшон аккуратно поправил,
И улыбнулся, и прошептал:
«Думаю, ты обо всем догадался,
Я поначалу тебя не узнал —
Только когда ты в игре растерялся.
«Пешка не сможет стать королем!» —
Этим отцовским словам не поверив,
Я не жалею сейчас ни о чем,
Собственной мерой дорогу измерив.
Бегство из дома, проклятье отца,
Ложь и интриги старого клира…
Но по ступеням дойдя до конца,
Стал я властителем Рима и мира.
Брат мой, ты разве не помнишь меня?
Шахматы, игры, детские споры?
Все забывается… День ото дня
Память сплетает иные узоры.
Так почему ж я помиловал вас?
Видимо, встреча была неслучайной.
Эта игра и злосчастный указ
Вдруг приподняли завесу над тайной:
Прав был отец — все сведется к игре.
Белое поле, черное поле.
В рубище, или же в серебре,
Пешка иной подчиняется воле.
Даже пройдя по доске напролом,
В клетке последней, перед порогом,
Пешка не сможет стать королем —
Так человеку не сделаться Богом…» Am E
The sky over Rome like a dream -
Strange clouds dim shadows.
He lived here once Rabbi Shimon
Ben-Eliezer - chess genius.
Ah, this sombre time! ..
Rabbi Shimon handed the message:
The high priest, vicar of Peter
Roman Jews condemned to exile.
"The period we are given only until the morning,
So the soldiers waiting at the threshold,
And from exile and to fire
It is a short road.
I'm going to ask the palace,
Grace, right, without waiting
But he tells me late father,
Pawn for a pawn moving:
"Human life is like a game -
White box, black box.
In rags, or silver,
Pawn alien is subject to the will.
Will ladeyu or queen,
Just do not be proud of -
A pawn can not become king
Even at the end, the last border ".
And expects a rabbi in the morning.
The servants, bishops, two cardinals.
The high priest, vicar of Peter
Silently standing among the great hall.
I do not look at it the petitioner.
I was reflecting different.
Just I saw Rabbi Shimon
Chess table and chairs carved.
The high priest, vicar of Peter
In a white robe, a heavy tiara
All close to the court had sent
And said: "I am now in the mood!
So we were face to face.
As a player you are clever and dangerous.
Do you want to play on this decree? "
The rabbi replied: "Let's play. I agree. "
Human life is like a game -
White box, black box.
In rags, or silver,
Pawn is subject to the will of another.
Will ladeyu become queen,
Really, you should not be proud of -
A pawn can not become king
Even at the end, in the last border.
Shadows stretched from the slender windows,
A bulletin of the battle developed.
And Rabbi Shimon was puzzled,
And he was taken aback for a moment:
"Building off my late father
That's right ... "- he said in amazement.
The high priest adjusted his crown
And the rabbi looked blankly.
It was like a fever seized the rabbi,
Moving the pawn weak movement:
Progress remained only one -
And ends with his defeat.
And he felt the breath of the fire,
Or exile steep road ...
The high priest, vicar of Peter
Suddenly another figure moved.
And crowned with victory game
And to fulfill his promise,
The high priest, vicar of Peter
Canceling a decree of expulsion,
He stopped in front of the window,
And he smiled and uttered a barely audible voice:
"Pawn can not become king.
I had hoped - not too good ... "
And a month - or a year -
By Rabbi Shimon knock at the door:
"My friend, I made a wrong move
We did not finish the with you! "
The high priest, vicar of Peter -
The modest dress a simple monk.
The track entered the room from the courtyard.
Just waiting for a taste of fear.
Silently ruler plank laid,
Leisurely dotted figures
The party is the same - and won a guest.
And the hood gently corrected,
He smiled, and whispered:
"I think you've all guessed,
At first I did not recognize you -
Only when you're in the game loss.
"Pawn can not become king!" -
This father's words did not believe,
Now I do not regret anything,
Own way to measure the measure.
Escape from the house, curse his father,
Lies and intrigues of the clergy of the old ...
But the stairs before reaching the end,
I became ruler of Rome and the world.
My brother, do not you remember me?
Chess, games, children's debates?
All is forgotten ... Day by day
Memory weaves different patterns.
So why have I had mercy on you?
Apparently, the meeting was not accidental.
This game and the ill-fated edict
Suddenly lifted the veil on the mystery:
Father was right - everything is reduced to the game.
White box, black box.
In rags, or silver,
Pawn is subject to the will of another.
Even after going ahead on the board,
In the cell, the latter, before a threshold,
A pawn can not become a king -
So as not to become a man of God ... " | |
