Мы вчера перебрали немного… Ты сказала: «Удача так близко!»
Забыв то, что перед глазами – бинокль, забыв, что неведома краткость дорогам.
Позабыв всё вообще! Мы стали видеть херово суть вещей,
Где же врачи, Дать пора оптику нам, но не мне, ведь сегодня я в центре паноптикума.
Яу! Двуногий микрон. Насколько я значим в просторах вселенной?
Что же мне придумать, чтобы верить перестать в сотни историй о том, что всё тленно?
Переменчивое время. Вечное бремя – находить здесь себе место,
А найдя, вдруг обнаружить, что тут всё раскалено и в сотый раз спасаться на Север бегством.
А там – холод, стены и горло сожмет тентаклями серый город.
Тысячи привычных тебе лиц образуют декорации из серии «хоррор»,
Одиночество с радостью примет тебя, обхватив, как Железная дева.
вот этот момент атаки тысячи сомнений. Может быть пора поплакать, сожалея о соедянном?
Да! А как же иначе? Кредо всего мира - Requiescat in pace!
Атропа не дремлет, тем паче забить надо на удар судьбы, не дав и грамма сдачи.
Так что пусть всё пролетает со скоростью развития чисел Фибоначчи.
На попытку крикнуть демону: «Акстись!» он жалобно провоет: «Ну я же, типа, начал
Рушить твой жалкий мирок! Дай мне закончить!» И лишь бытие мне за окном скорчит
Гримасу, мол «нахер въебался вдруг в эту я идеологию конченных?»
Да, мы в зверинце: где все – Чужие, где каждый бродит, как Ежик в тумане,
И надо б смириться. Вижу фразу на лицах: всё, что нас убило, мы создали сами.
Море цитат затопит волною корабль сознания.
Чтобы тебе выжить, бери пирацетам, иначе голова взорвется от краденных знаний.
Хотя стоп! Погоди! Давай-ка лучше пересмотрим себя среди сотен зеркал.
Там обрывочный я, ненастоящие мы, всего лишь результаты чужого языка
И конец. Луч, пробивая отходы заводов проходит сквозь заботу стекла.
Стучится мне в Мордор и вброд через рвоту, бредет по полям Цветов Зла.
И где же я? Да вот он! Всё так же старомоден, однако доработан
До версии «22 года», так что мои прошлые ошибки – уже не моя забота.
Мы живы – такова наша порода, так что Смерти лучше не искать у нас наживы.
Мне достаточно уже наговорил Заратустра, так что проповедники Костлявой – да пошли вы.
В сердце –вечное лето, холод зимы под веком. Взлет и упадок – как весна и осень,
Сменят друг друга: сначала расцветет, а позже подморозит.
Вспоминаю, как вчера мне на балкон приземлился ворон, более правдивый, чем у Глазкова. Ведь на мои вопросы «Что?» и «Когда?» звучало «Всё!» и «Скоро!».
Где там мой гонор? Слышь! Ногами на коврик! Выходим из комы!
Не забудь лишь только выдрать из почвы мою безысходность, желательно с корнем!
Далее всё по старинке – пол с батареей, окна, картинки, знакомые ники.
Поиск по книгам, ведь я так и не познал и половины интересных мне ликов.
В паноптикуме видно всё: люди и образы. Снова дождем
Накрылось всё небо; значит, самое время припомнить предыдущее, а конкретно то, что
Мы вчера перебрали немного… Ты сказала: «Удача так близко!»
Забыв то, что перед глазами – бинокль, забыв, что неведома краткость дорогам.
Позабыв всё вообще. В чем же была вся суть диалога?
Не важно. Смысл копаться в дерьме нам, если мы сегодня перешли все эти пороги?
И когда мы устанем от всего, мы вновь с тобой посмотрим на верхнее море,
Там ворон, что побуждает целый город никогда не говорить этому миру «никогда».
