Твоим строкам гореть сквозь темные века.
И песням долететь по белу свету.
Становится легка душа проводника
И солнце к лету.
Из всех сердец – одно, из месяцев - февраль.
В игольное ушко укрылась нитка
Нас тянет в города, где на болотах сумрачно и зыбко.
Стоит маяк, тревожно глядя в даль.
Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.
Я сделал так, что небу стало жарко.
Все письма разорвал, все имена забыл –
И мне не жалко.
Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.
На маковых полях дурман и благодать.
А в городах так просто потеряться.
Повиснуть на ремнях в разбитых «Жигулях» и целоваться.
Повиснуть на ремнях и целовать.
Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.
Я сделал так, что небу стало жарко.
Все письма разорвал, все имена забыл –
И мне не жалко.
Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.
Your lines burn through the dark ages.
And the songs fly through the world.
It becomes easy to guide the soul
And the sun in the summer.
Of all the hearts - one of the months - February.
In the eye of the needle thread hid
We were drawn to the city, where the swamps gloomy and shaky.
It should be a beacon, anxiously looking into the distance.
I'm all in front of you, I have nothing to hide.
I made it so that the sky was hot.
All letters ripped, all names are forgotten -
And I do not mind.
I'm all in front of you, I have nothing to hide.
In the poppy fields of intoxication and grace.
And in the cities so easy to get lost.
Hung on the belts in the broken "Zhiguli" and kissing.
Hang on belts and kissing.
I'm all in front of you, I have nothing to hide.
I made it so that the sky was hot.
All letters ripped, all names are forgotten -
And I do not mind.
I'm all in front of you, I have nothing to hide.
