Наверное, буду все время улыбаться, проезжая по улице Орджоникидзе.
просто, когда я работал с мужиком Серегой в доставке питьевой воды,
будучи пятнадцатилетним слегка прыщавым тупицей,
именно на этой улице у меня поднималось настроение и следы
усталости пропадали, когда тащил на четвертый этаж одной дамочке бутыль,
зная, что она через дверь спросит: "Это артезианские колодцы?!".
я всегда улыбался ее глупой реплике, говорил "Да", проходил,
ставил бутыль, она тоже улыбалась, я смотрел, зная, сейчас она повернется
и пойдет взять деньги на тумбочке, неизменно была она
в фартуке и короткой майке, и когда она поворачивалась, то я
видел ее красивые длинные ноги и зад, обтянутый трусиками, вот он, протяни руку - на
нужно было торопиться, график, а мне хотелось подольше постоять.
А однажды я был благодаря ей почти счастлив. В тот раз
было холодно. И я стоял, грелся, потирая руки, ждал, что она к тумбочке пойдет.
И она пошла. И, мой бог, на ней не было трусиков. Сейчас
я полюбил всех странных людей, чувствовал я, открывая удивленно рот.
сел в машину – посчитал 2 рубля за бутылку, то есть сегодня поднялся на 60
мы болтали с Серегой, и он сказал, что тоже видел эту прекрасную задницу
и он разрушил волшебство этого вечера, мы едем домой, фонари горят
плюнь ты думаю я, не жадничай, пусть не только ты это видел, какая к черту разница
Лето было более, чем теплое – такое, что без пива не то, что негоже, а просто грешно
Я, в папиных джинсах, подогнутых в четыре раза, и в папиной джинсовке по улице Газовской шел
И меня не пугали даже гопники, которыми те места изобилуют – было еще слишком рано
Я шел на работу от остановки, согретый солнцем и мечтами об электрогитаре
Я работал дай-подаем, а, если уж официально, то гордо – маляром-подсобником
Ходил по хрущовке, звонил в квартиры – мол, красим окна, освободите подоконники
Старушки с деревянными от лака прическами, молодожены пока еще счастливые
Некоторые кормили, одна подарила перчатки, кто-то загревал полтинником
Мой напарник, добродушный запойный мужик лет пятидесяти с багровой плешью
Был еще сварщик, говорил, знал Сукачева, был парень с синим драконом на предплечье
Был прораб, то ли гном, то ли татарин, кудахтая от смеха, рассказывал, как они похмелялись
И закусывали объедками рыбы из помойного ведра, в которое перед этим сами все ссали
А Я ел мамины бутерброды, пил молоко – надо пить молочное, когда работаешь с краской
А коллеги разбирали на цветмет гараж, отданный нам местным пьяницей под раздевалку
Сдавать бегал, конечно, я, с капроновым мешком – до приемника полтора километра
Покупали водку, а я не пил, чтоб после работы купить на остановке аудиокассету.
Приходил я домой, отмывал кудри от краски, слушал новую кассету возбужденно
Ждал братишку из школы, чтоб кассетой похвастаться, пересказать историю про Сукачева
Потом уходил пошататься по городу, зайти в музыкальный магазин, поглядеть гитары
Скоро у меня будет такая же – думал. Я был тогда счастлив, хотя и не знал этого. Probably, I will smile all the time, driving along Ordzhonikidze Street.
just when I was working with a man earrings in the delivery of drinking water,
It is fifteen slightly pimply jerk,
in this street I have uplifting and traces
tiredness vanished when dragged to the fourth floor of one young lady bottle
knowing that she will ask through the door: "It's artesian wells ?!".
I always smiled her stupid remark, saying "Yes," was held,
put the bottle, she, too, was smiling, I watched, knowing it is now turn
and will take the money on the table, she was always
an apron and a short t-shirt, and when she turned, I
saw her beautiful long legs and back, covered with panties, here it is, reach out - to
it was necessary to take the time schedule, and I wanted a little longer to stand.
And once I was almost happy because of it. That time
it was cold. And I stood there warming himself, rubbing his hands, waiting for her to go to the bedside table.
And she went. And, my God, she wore no panties. Now
I loved all the strange people, I felt like opening his mouth in surprise.
sat in the car - I thought 2 rubles per bottle, that is, 60 rose today,
We talked with Sergei, and he said that he, too, saw this beautiful ass
and he destroyed the magic of the evening, we go home, lights burning
spit you, I think, not be greedy, if not only you saw it, what the hell difference
Summer was more than warm - is that not something without beer, it was wrong, but simply a sin
I am in the father's jeans, bent four times, and in my father's jeans jacket on the street was gazovskih
And I was not even scared Gopnik, which abound in those places - it was still too early
I went to work on stopping, warmed by the sun and dreams of electric guitar
I worked forbid-serve, and, if so officially, it proudly - a painter-worker
He went on khrushchovkas rang in the apartment - they say, paint the window sills release
Old women with hairstyles from wooden lacquer, the couple still happy
Some were fed one presented Gloves, someone zagreval fifty dollars
My partner, a good-natured drunken man in his fifties with a crimson bald patch
There was also a welder, said Sukachev know, there was a guy with a blue dragon on his forearm
There was a foreman, or a dwarf, or Tatar, kudahtaya laughing, he told me how they pohmelyatsya
And they ate fish scraps from garbage can in which to do this all Ssali
And I ate my mother's sandwiches, drank the milk - it is necessary to drink milk when you work with paint
A colleague dismantled on nonferrous metal garage, give us a local drunk at the locker room
Donating ran, of course, I, with nylon bag - to the receiver and a half kilometers
They bought vodka, and I did not drink, so after work to buy at a stop cassette tape.
I came home, washed the curls of paint, a new cassette listened excitedly
I waited brother from school to boast a cassette, to retell the story of the Sukachev
Then sway left in the city, go to the music store, look at the guitar
Soon I will be the same - thought. I was a happy, although he did not know this. Смотрите также: | |
