Когда в клети тела их поднимали на гора,
Вокруг всё будто вымерло, застыло,
Заплакала тихонько молодая медсестра
И рукоятчица заголосила.
В который раз с шахтёрской кровью смешан уголёк,
В который раз Донбасс осиротел!
И снова слышу: "Здравствуй, Маша! Как там твой сынок?
Живой? Дай Бог... А мой не уцелел".
И чешут власть имущие с трибуны языки,
Поют, щебечут, словно канарейки,
Воруя миллионы, набивая кошельки,
А люди в шахтах "пашут" за копейки,
Расплачиваясь жизнями за жалкие гроши,
Сметая крохи с барского стола.
А наверху всё чин по чину: делит барыши,
Дорвавшаяся к власти кагала.
О чём тут говорить ещё и где найти слова,
Когда такой народ вдруг стал изгоем
И от обиды, и бессилья кругом голова —
Гуляет смерть по лавам и забоям.
Болит душа за славный, обездоленный народ
И мне всё чаще видится из снов,
Что будто терриконы ─ не простой отвал пород,
А братские могилы горняков.
Пятнадцать, двадцать, сорок...─ потекли гробы рекой,
А в них тела и что от тел осталось,
И наруки людей упала мать, всплеснув рукой—
Не вынесло сердечко, оборвалось...
Давай, брат, наливай, помянем земляков своих.
Да молча пей, к чему здесь лишний понт,
Чтоб принял, как положено, в земле донецкой их
Последний, двухметровый горизонт. When they raised the body stand on the mountain,
Around everything seemed extinct, frozen,
She cried softly young nurse
And rukoyatchitsa wail.
At that time a miner's blood mixed crayon,
At that time Donbass orphaned!
And once again I hear: & quot; Hello, Mary! How is your son?
Alive? May God ... And my not escaped & quot ;.
And scratching their powers from the podium languages
Singing, chirping like a canary,
Stealing millions, filling wallets
And people in the mines & quot; plow & quot; for a penny,
Paying lives for a pittance,
Sweeping away crumbs from the master's table.
And all the top rank in the order of: splits profits,
Dorval to power Kagan.
What more can I say and where to find the words,
When such people suddenly became an outcast
And resentment, and powerlessness circle head -
Walk the death of lavas and slaughter.
It hurts the soul for a nice, destitute people
And it is increasingly seen from dreams,
What if piles ─ not a simple dump rocks
And the graves of miners.
Fifteen, twenty, forty coffins ... ─ flowed a river,
And in their bodies and that of the bodies left
And the people fell Naruki mother, clasping rukoy-
Not issued hearts sank ...
Come on, brother, pour, remember their fellow countrymen.
Yes silently drink, what is unnecessary showing off,
To accept, as expected, in the land of Donetsk
Last, two-meter horizon. Смотрите также: | |
