Сплетаемся в объятьях братских.
Крепкие руки десантные крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Сервиторы между нами суетятся с горшками адамантиевыми, мазью некромундской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные сервиторы аки тени, ибо не светится у них ничего.
— Сангвиний! — восклицает Данте.
— Кровь Сангвиния! — восклицаем мы.
Встает Данте первым. Приближает к себе Мефистона. Вставляет Мефистон в Мастера верзоху уд свой. Кряхтит Данте от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Мефистона Корбуло, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Мефистон утробно. Корбуле Астарот Мрачный заправляет, Астароту — Тихо, а уж Тихо липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у брата Тихо. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Тихо даже не крякает: привык, кровавый ангел коренной. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу черным карапасом. А уж ко мне Лемартес пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Лемартес, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Тихо. Лемартес кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем техжрецы уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов Императора наказать. Собирается, сопрягается гусеница космодесантная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону ордена левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом скауты пристраивается. Так у Данте заведено. И слава Императору…
По вскрикам и бормотанию чую — скаутов черед пришел. Подбадривает Данте их:
— Не робей, зелень!
Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им сервиторы темные, направляют, поддерживают. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.
— Сангвиний! — кричит Данте.
— Кровь Сангвиния! — гремим в ответ.
Шагнул Данте. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Данте нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою кровью наполняется, заместо ледяной.
— Сангвиний! Сангвиний! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.
Идем за Данте. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.
— Сангвиний! Сангвиний!
Входим в купель. Вскипает кровь пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Данте, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница космодесантная в купель. И встает.
Теперь — помолчать время. Напряглись руки мускулистые, засопели ноздри молодецкие, закряхтели десантники. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется кровь вокруг нас, волнами ходит, из купели выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:
— Сангвиниииий!!!
Дрожит потолок сводчатый. А в купели — шторм девятибалльный.
—Сангвиниииий!!!
Реву в ухо Тихо, а Лемартес в мое вопит:
— Сангвиниииий!!
Император, помоги нам не умереть
Неописуемо. Потому как божественно.
Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после кроваво-ангельского совокупления. Свет включен, шампанское в ведерках на полу, еловый воздух, Второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Данте наш после совокупления любит музыку с древней Тeрры послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим. We are woven into a fraternal embrace.
Strong arms wrapped around the body strong landing. Kissing each other in the mouth. Silently kiss, like a man without babskih tenderness. We inflame kiss each other and welcome. Servitors between us scurrying around with pots adamantium, ointment nekromundskoy complete. Scoops ointment thick, fragrant, smear themselves Udy. Aki scurrying servitors dumb shadows, not because they have nothing shines.
- Sanguinius! - Exclaims Dante.
- Blood Sanguinius! - We cry.
Dante gets up first. Approaching itself Mephiston. Inserts in the Master Mephiston verzohu beats her. Dante groans of pleasure, bares his teeth white in the darkness. Hugs Mephiston Korbulo inserts his oiled their horn. Uhaet Mephiston utero. Korbule Astaroth Grim runs, Astaroth - Quiet, Quiet and only a sticky pile hammer and my turn came. I bow brother levokrylogo left hand and the right to send their beats him verzohu. Broad verzoha brother quietly. Drives beats him in most of the nucleus livid. Quiet even quacks: used, bloody angel radical. I clasp him tighter, cuddle, tickling black carapace. And to me Lemartes is attached. I feel verzohoy shaking his mace. Weighty it - without the push will not fit. Torquay Lemartes, drives me Fathead beats her. Before the most gut gets Mahina him groan out of me squeezing interior. Stony Silence in the ear. Lemartes groans into my, my valiant hand wraps. I do not see the person who puts it, but groaning of mind - a decent beats. Well, yes and no among us unworthy - all tehzhretsy Udy updated, strengthened, friendly. There is something to delight and each other, and to punish the enemies of the Emperor. Going, accompanied caterpillar kosmodesantnaya. Uhayut and groaning behind me. By law, the Order levokrylye with pravokrylymi alternate, and then added a scouts. So Dante opened. And the glory of the Emperor ...
By screams and smell murmur - Scout's turn came. Dante encourages them:
- Do not be afraid, greens!
Try to young, eager to each other verzohi tight. Help them servitors dark, direct support. This is the penultimate young screamed, grunted the last - and is ready to track. Complex. Freezes.
- Sanguinius! - Dante shouts.
- Blood Sanguinius! - Gremio back.
Stepped Dante. And for him, the bounty caterpillar move all of us. Dante leads us to the baptismal font. Spacious she roomy. Filled with warm blood, instead of ice.
- Sanguinius! Sanguinius! - Shouting, arm in arm, legs turning over.
Go for Dante. Come on. Come on. Go caterpillar step. Glow mude ours wince Udy in verzohah.
- Sanguinius! Sanguinius!
Enter the font. It boils the blood bubbles of air around us. By mude Dante plunges to the waist, chest. Included in all caterpillar kosmodesantnaya font. And rises.
Now - time to keep silent. Muscled tensed arms, valiant nostrils puffed, groaned paratroopers. Sweet work time has come. Spud each other. Swaying blood around us, goes in waves, from the font spills. So too has risen awaited, trembling all over the caterpillar rolls. And:
- Sangviniiiy !!!
Trembling vaulted ceiling. A font - a nine storm.
-Sangviniiiy !!!
Reba quietly in his ear, and in my Lemartes yells:
- Sangviniiiy !!
Emperor, help us not to die
Indescribable. Because the divine.
Beatific like incumbency in soft-longshezah sunbeds after a bloody angel copulation. The light is turned on, the champagne in a bucket on the floor, spruce air, Rachmaninoff Second Concerto for Piano and Orchestra. Dante our after copulation loves music from the ancient to listen to Terry. Reclining relaxation. The lights are in mudyah. We drink in silence, the spirit of the translation. Смотрите также: | |
