Соленый ветер бьет в мои глаза
и чаек резкий крик.
На горизонт смотрю - штрих полосы
соединяет sky and sea.
(О, этот гладкий и синюшный лик!)
Достаточно моргнуть, и в этот миг
граница не видна.
Тот чуть темней,
но так же он бездонен (на вид уж точно).
Близится закат,
багровой лавой погружаясь в море
сгущает краски дней, ему безмерно рад.
Но радости сильней в сто крат морское горе.
Я рад тому, что ветер столь крепчает
и нужно срочно кутаться в пальто,
но гардероба нет -
лишь крики белых чаек и на столе бутылка.
В ней вино.
Стол хоть из дерева, но всё одно - в нем двести гаек.
Убавился нектар наполовину
сгущая в голове моей туман.
Нет! Я не пьян...Я изможден - повинен,
и в такт вине над головой вопит баклан
и воплем подливает мне в стакан то,
что в графине.
Мне здесь невмоготу наедине
с расплавленным песком,
с ракушкой прилипающей к ступне
Невыносимо здесь во сне
и наяву. Но в горле ком
так часто подступает - мне известен
и так неблагодарно мне знаком
тьмы буревестник.
Ведь тот пророк не предвещает (кроме
зловещей и густеющей тоски) никак и ничего.
И всё, что в доме, в том,
что живет в моей груди
болезненно заполнится внутри -
задернув шторы.
И, вдруг я превращусь в альпийский горн
надрывно призывающий к победе,
но той ценой,
которой нет цены,
триумфом приходящим из войны,
отрубленной, рублевой головой....
смеяться может будут позже дети,
но шепотом и только меж собой.
Пустой бутыль отправив ловко в урну
из-за стола поднялся и пошел
не ровным шагом, с дрожью и с испугом.
Ногами борозды в земле, как будто плугом
оставляю....
дрейфую в море, где покой нашел.
Пусть унесет меня волна забвенья
забрав с собой надежду и тоску
по тем приятным и скупым мгновеньям,
где за сколоченным не сам сижу,
где руку жму (шершавую от соли)
и, где ничтожно мало боли -
пусть заберет с собой, на глубину.
Останется пустая оболочка,
как всё вокруг - пустое - не моё.
Но "ё - моё"...здесь не поставишь точку!
Я будто колесом напал на кочку
и колесо теперь отчаянно гниет,
скрипит и чахнет, ржавчиной рыдает
и двигаться мне дальше не даёт.
Как зуб больной, что нудно и порывом
разносит боль в обеих челюстях.
Пред матом - шах!
И с трепетом, с надрывом
я взвыл откинув голову назад,
и дав забыть костяшке о корнях,
поставил зубу мат!
И сразу так легко, и так спокойно:
ни колеса, ни зуба, ни борьбы,
не снятся сны...Расслабился покорно,
уже не вижу месяца дуги.
Пару секунд назад кричал упорно,
но больше нет печальных нот из горна.
Лишь тишина....и на воде круги... The salty wind hit me in my eyes
and a sharp cry of seagulls.
On the horizon I saw - bar strip
It connects the sky and sea.
(Oh, this sleek and cyanotic face!)
Suffice it to blink, and at this moment
border is not visible.
That little darker,
but he bottomless (seemingly sure).
Nearing sunset,
crimson lava plunging into the sea
exaggerating days, he was immensely pleased.
But joy stronger than a hundred times the sea mountain.
I am glad that the wind grows stronger as
and an urgent need to wrap up in coats,
but there is no wardrobe -
Only the cries of gulls and white bottle on the table.
In her wine.
Table though made of wood, but all the same - it has two hundred and nuts.
Subtract half the nectar
thickening in my head fog.
No! I'm not drunk ... I'm exhausted - guilty,
and the beat of wine over his head yelling Cormorant
and cry pours me a glass of something,
in the countess.
I'm here alone unbearable
with molten sand
with shell adhering to the foot
Unbearable dream here
and in reality. But in her throat
It rises so often - I know
and so ungrateful to me a sign
Thunderbird darkness.
After all, the prophet foretells (except
sinister and melancholy thickening) did nothing.
And everything in the house is
that lives in my chest
painfully filled in -
zadernuv curtains.
And, suddenly, I turn into the alpine horn
hysterically calling for victory,
but the price,
which has no price,
triumph coming from the war,
severed, head of the ruble ....
laugh can be later children,
but only in a whisper and with each other.
An empty bottle cleverly sending the urn
from the table, he got up and went
not a steady pace, with trembling and with fear.
Nogami furrow in the ground like a plow
I leave ....
drifting in the sea, where peace found.
Let me carry away the wave of oblivion
taking with them the hope and longing
for the pleasant and I mean instantly,
where for cohesiveness not the sitting,
where a hand shake (rough from salt)
and where the pain is negligible -
let take with him to a depth.
Will remain an empty shell,
like everything around - empty - not mine.
But "e - mine" ... here is not to put an end!
I like the wheel fell on the mound
and the wheel is now desperate to rot,
creaks and pines, weeping rust
and I move on does not.
How sick tooth that tedious and gust
It carries pain in both jaws.
Previous mat - check!
And trembling with anguish
I screamed his head thrown back,
and giving knuckle forget about the roots,
I put the tooth mate!
And just as easily, and so quietly:
no wheels, no teeth, no struggle,
I do not dream ... Relaxed dutifully,
no longer see the arc of the month.
A couple of minutes ago cried hard,
but no more sad notes of the bugle.
Only silence .... and circles on the water ... Смотрите также: | |
