"Я это видел"
Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам,
Но я это видел.
Своими глазами. Понимаете?
Видел. Сам.
Вот тут дорога.
А там вон - взгорье.
Меж ними вот этак - ров.
Из этого рва подымается горе.
Горе без берегов.
Нет! Об этом нельзя словами...
Тут надо рычать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в мерзлой яме, Заржавленной, как руда.
Кто эти люди? Бойцы? Нисколько.
Может быть, партизаны? Нет.
Вот лежит лопоухий Колька -
Ему одиннадцать лет.
Тут вся родня его. Хутор Веселый.
Весь "Самострой" - сто двадцать дворов. Ближние станции, ближние села -
Все как заложники брошены в ров.
Рядом истерзанная еврейка.
При ней ребенок. Совсем как во сне.
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне...
Матери сердцу не изменили:
Идя на расстрел, под пулю идя,
За час, за полчаса до могилы
Мать от простуды спасала дитя.
Ров... Поэмой ли скажешь о нем?
Семь тысяч трупов. Семиты... Славяне...
Да! Об этом нельзя словами.
Огнем! Только огнем!
Илья Сельвинский. Керчь. 1942
