- Он способен верить в прогресс искусства, -- сказал Оливейра, зевая.
-- Не обращай на него внимания, Рональд, и свободной рукой достань-ка
пластиночку "Stack O'Lee Blues", -- что ни говори, а соло на рояле там, на
мой взгляд, заслуживает внимания.
-- Что касается прогресса в искусстве, то это -- архипопулярная чушь,
-- сказал Этьен. -- Однако в джазе, как и в любом другом искусстве, полно
шантажистов. Одно дело -- музыка, которая может передать эмоцию, и совсем
другое -- эмоция, которая норовит сойти за музыку. Выразить отцовскую скорбь
через фа-диез то же самое, что писать сарказм желто-фиолетово-черными
мазками. Нет, дружок, искусство начинается до или за пределами этого, но
только не этим.
Похоже, никто не собирался ему возражать, потому что тут как раз
появился Вонг. с кофейником, и Рональд, пожав плечами, поставил "Warung's
Pennsylvanians"57; сквозь ужасное шипение и треск пробилась тема, которая
так очаровывала Оливейру, сперва на трубе, а потом -- на рояле, все -- в
ужасной записи, сделанной на старом фонографе, в исполнении простенького
оркестрика еще доджазовых времен, но в конце концов разве не из таких вот
стареньких пластинок, не из show boats58, не из представлений в Сторивилле и
родилась единственная универсальная музыка века, та, что сближала людей
больше и лучше, чем эсперанто, ЮНЕСКО или авиалинии, музыка достаточно
простая, чтобы стать универсальной, и достаточно хорошая, чтобы иметь
собственную историю, в которой были свои взлеты, отречения и ересь, свои
чарльстоны, свое black bottom3, свои шимми, свои фокстроты, свои стомпы,
свои блюзы, и если уж снизойти до классификации и ярлыков, до разделения на
стили, то--и свинг, и бибоп, и кул, свой романтизм и классицизм, "горячий" и
"головной" джаз -- словом, человеческая музыка с собственной историей, в
отличие от животной танцевальной музыки, от всех этих полек, вальсов и самб,
музыка, которую признают и ценят как в Копенгагене, так и в Мендосе или в
Кейптауне, музыка, которая соединяет и приближает друг к другу всех этих
юношей с дисками под мышкой, она подарила им названия и мелодии, особый
шифр, позволяющий опознавать друг друга, чувствовать себя сообществом и не
столь одинокими, как прежде, пред лицом начальников в конторе, родственников
-- в кругу семьи и бесконечно горьких любовей; музыка, допускающая любое
воображение и вкусы, афоническую серию-78 с Фредди Кеппардом или Банком
Джонсоном, реакционную исключительность диксиленда, академическую выучку
Бикса Бейдербека, прыжок в великую авантюру Телониуса Монка, Хорэса Силвера
или Теда Джонса, вычурность Эррола Гарнера или Арта Тэйтума; не говоря уж о
раскаяниях и отступничествах, о пристрастии к маленьким музыкальным группам,
странным записям под таинственными псевдонимами и названиями,
продиктованными сиюминутными причудами фирм или капризами времени,
