Я выбирал себе судьбу, где я бы, к счастью, мог бы сам
Быть кем-то другим, но был всего лишь частью образа.
Катакомбам в памяти важно, как в них скоро ты проник.
Мой жизненный путь будет не скрыть от глаз, как вспоротый гнойник.
Я год не писал песен. Заглох, мир стал тесен.
Мой бог, скажи что делать? Остановиться, не увидев подвох.
Этот путь - грязь и только внешне крут. Он
Затянет на дно, вцепившись в душу, словно клешни Спрута.
Немного приподняв, добьет он под прессом или под гнетом.
Это мой личный Готэм, ведь я профессор таких полётов.
Чтобы начать с нуля, мне пришлось опуститься до дна.
Я свое эго вновь словно по крупицам собрал.
Можешь считать все это стартом невозврата,
Ведь в определенный миг пришла вместе следом за фартом мне расплата.
Я попытался завязать, в итоге был перерожден.
По мне столько слез проливали, сто теперь можно мерить дождем.
Я просто вижу весь этот мир под другим углом,
В то время, пока проблемы утопают в бокале.
Слово - патрон, что загонит всех медленно в гроб,
Ведь то, чего мы стоим, помнят объективы камер.
Все меньше трезвых дней в календаре, на них лимит на радаре.
Выпито столько в баре, что единица не литр, а барель.
Я себе эту яму вырыл сам, ведь выбрал не выть как вы,
А проделывал фразой в затылках твоей стаи дыры псам.
И моя психика тоже впредь не стабильна,
Нашел силы подняться, значит должен петь вместо гимна этот трек.
Вы меня подло к стене прижали
Я в альбоме раскалывал душу и вот мой секрет скрижалей.
Я был в паузе год и слышал в криках зависть
Двуличных ублюдков, что оскверняли все то, к чему прикасались.
Быть может это скорбь по минувшим годам?
К чему тогда тут спор? Все, что им рушил - отдал.
А если спорить сели, вот он - мой сторителлинг, лови.
Я из тех, кто год бухает, и вскоре стелит на бит.
Мои крылья сгорали от солнца, как птицы, до тла.
Мечта разбиться могла, когда летал там, где мой верх амбиций - оклад.
