Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь.
Знать, у всех у нас такая участь,
И, пожалуй, всякого спроси -
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живется на Руси.
Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя.
Но никто под окрик журавлиный
Не разлюбит отчие поля.
И теперь, когда вот новым светом
И моей коснулась жизнь судьбы,
Все равно остался я поэтом
Золотой бревенчатой избы.
По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.
Но и все же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть! Sleeps feather. Plain dear,
And lead fresh tarragon.
No other homeland
Do not pour me my chest it is warm.
To know, we all have the same fate,
And, perhaps, of all ask -
Rejoicing, raging and tormented,
Life is good in Russia.
The light of the moon, the mysterious and long,
Crying willow, poplar whisper.
But no one at the shout of cranes
Do not stop loving otchie field.
Now that's a new light
And I touched my life fate,
Anyway, I was a poet
Golden log hut.
At night, clinging to the head,
I can see how strong the enemy,
As a stranger youth splatters novyu
In my fields and meadows.
But still, one pressed by novyu,
I can sing feelingly:
Give me back home favorite,
All love, die in peace! | |
