Суров же ты, климат охотский,
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых - Федотов Иван.
Стихия реветь продолжала,
И тихий шумел океан,
Зиганшин стоял у штурвала
И глаз ни на миг не смыкал.
Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги.
И принято было решенье,
И начали есть сапоги.
Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза,
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.
Доедена банка консервов
И суп из картошки одной,
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанья - домой.
Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук,
Спокойный, но слабый Федотов
Глотал предпоследний каблук.
Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг,
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.
На службе он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Крючковский, Поплавский
Под палубой песни поют.
Зиганшин крепился, держался,
Бодрился, сам бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день:
"Друзья!" Через час: "Дорогие!"
"Ребята! - Еще через час, -
Ведь нас не сломила стихия,
Так сломит ли голод нас?
Забудем про пищу, чего там,
А вспомним про наших солдат..."
"Узнать бы, - стал бредить Федотов, -
А что у нас в части едят".
И вдруг - не мираж ли, не миф ли -
Какое-то судно идет,
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летит вертолет.
Окончены все переплеты,
Вновь служат, - что, взял, океан? -
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхат. Tough as you are, the climate Okhotsk,
For the third day of a hurricane.
Rises at the helm himself Kryuchkovsky,
In the rest - Ivan Fedotov.
Element continued to roar,
And quiet noisy ocean,
Ziganshin stood at the helm
And the eyes for a moment did not close.
Harsh, terrible deprivation,
No boat can not see any DIG.
And it was accepted decision,
And they began to have boots.
The latter ate potatoes,
Have a look into each other's eyes,
When eaten Poplavskii accordion,
Steep tear rolled down.
Eating the canned bank
And the soup of potatoes one,
Fewer health and nerves,
More desires - home.
Hearts continued to work,
But rarely becomes a knock,
Quiet, but weak Fedotov
Ingested penultimate heel.
Lay all four in the maturation,
No boats, no crumbs around,
Ziganshin rolled a cigarette
Slabevshimi fingers.
At the service he is a warrior zapravsky,
And navigator zapravsky it here.
Ziganshin, Kryuchkovsky, Poplavsky
Below deck sing songs.
Ziganshin fastened, held,
Baudry himself pale, like a shadow,
And what was going to say,
He said only the next day:
"Friends!" An hour later: "Dear!"
"Guys - After another hour -
After all, we did not break the element,
So if we break the hunger?
Forget about the food, then there,
And remember about our soldiers ... "
"I would know, - Fedotov became delirious -
And what we have in terms of eating. "
And then - if not a mirage if the myth -
For a ship is,
For all at once clung binoculars,
A helicopter flies from the ship.
He graduated from the all covers,
Once again it serves - that took the ocean? -
Kryuchkovsky, Poplavsky, Fedotov,
And with them Askhat Ziganshin. Смотрите также: | |
