Я умру, говорят,мы когда-то всегда умираем.
Съезжу на дармовых,если в спину сподобят ножом, —
Убиенных щадят,отпевают и балуют раем...
Не скажу про живых,а покойников мы бережём.
В грязь ударю лицом,завалюсь покрасивее набок —
И ударит душа на ворованных клячах в галоп!
Вот и дело с концом: в райских кущах покушаю яблок,
Подойду, не спеша, — вдруг апостол вернёт, остолоп?
...Чур меня самого! Наважденье, знакомое что-то:
Неродящий пустырь И сплошное ничто — беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И этап-богатырь — тысяч пять — на коленках сидел.
Как ржанёт коренник — я смирил его даром овсовым,
Да репей из мочал еле выдрал, и гриву заплёл.
Пётр-апостол, старик, что-то долго возился с засовом —
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить — и ушёл.
Тот огромный этап не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Вот следы пёсьих лап... Да не рай это вовсе, а зона!
Всё вернулось на круг,и распятый над кругом висел.
Мы с конями глядим:вот уж истинно — зона всем зонам.
Хлебный дух из ворот — это крепче, чем руки вязать!
Я пока невредим, но и я нахлебался озоном,
Лепоты полон рот, и ругательства трудно сказать.
Засучив рукава, пролетели две тени в зелёном,
С криком: «В рельсу стучи!» — пропорхнули на крыльях бичи.
Там малина, братва, — нас встречают малиновым звоном!
Нет, звенели ключи...Это к нам подбирали ключи.
Я подох на задах — на руках на старушечьих дряблых,
Не к мадонне прижат божий сын, а — в хоромах холоп.
В дивных райских садах — просто прорва мороженых яблок,
Но сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Херувимы кружат, ангел окает с вышки — занятно.
Да не взыщет Христос — рву плоды ледяные с дерев.
Как я выстрелу рад — ускакал я на землю обратно,
Вот и яблок принёс, их за пазухой телом согрев.
Я вторично умру — если надо, мы вновь умираем.
Удалось, бог ты мой, — я не сам, вы мне пулю в живот.
Так сложилось в миру — всех застреленных балуют раем,
А оттуда — землёй, — бережёного бог бережёт.
В грязь ударю лицом, завалюсь после выстрела набок.
Кони хочут овсу, но пора закусить удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Я тебе принесу, потому — и из рая ждала.
Я тебе принесу, потому — и из рая ждала. I will die, they say, we've always die.
I will go to the gratuitous if vouchsafed in the back with a knife -
Slain spared, burial service and pampered paradise ...
I can not say about the living and the dead, we We protect.
In the dirt hit his face, overwhelmed with more beautiful side -
And hit on the stolen soul nags at a gallop!
That's done with it: in the groves of paradise to eat apples,
Come, slowly - suddenly the apostle returns, mutt?
Chur ... myself! Obsession, something familiar:
Nerodyaschy wasteland and solid nothing - chaos.
And among the cast did towered gate,
And step-hero - five thousand - sat on her knees.
As rzhanёt wheeler - I humbled him the gift of oats,
Yes burr of urine barely ripped and mane zaplёl.
Peter the Apostle, old man, something long tinkered with the bolt -
And he groaned and grumbled and failed to open - and left.
That huge stage did not utter a single groan,
Only with squatted suddenly numbed knees moved.
That marks pёsih paws ... Yes, this is not a paradise, and the area!
Everything was back to the circle, and the crucified hung above the circle.
We horses We look: That's really true - all areas of the zone.
Bread spirit out of the gate - is stronger than hand knit!
I do not hurt, but I swallowed ozone
Lepota mouthful, and swearing is difficult to say.
Rolling up his sleeves, passed two shadows in the green,
With a cry of: "The rail getcha!" - Proporhnuli on the wings of pests.
There raspberries, lads - we met crimson bells!
No, I rang keys ... It's us picking up the keys.
I podoh at the back - at the hands of old women in the flabby,
Not Madonna pinned to the Son of God, and - in a mansion slave.
The wondrous paradise gardens - just Prorva frozen apples
But the gardens guard and shoot without a miss in the forehead.
Cherubim hovering angel okaet from the tower - entertaining.
Do not will punish Christ - den fruit ice from the trees.
How glad I shot - I rode back to the ground,
That brought the apple, in the bosom of their body warmed.
I'm going to die a second time - if it is necessary, we will die again.
It was possible, my God - I'm not myself, you shot me in the stomach.
It happened in the world - all shot pampered paradise
And from there - the ground - better safe than sorry.
In the dirt hit his face, the rubble after a shot to the side.
Coney hochut oats, but it's time to bite the bit.
Along the cliff with a whip in his bosom of apples over a precipice
I'll bring you, because - and from paradise waiting.
I'll bring you, because - and from paradise waiting. | |
