Это жаркое лето, которое станет зимой,
беспардонно озвучило наше с тобою молчанье.
Голоса, улетая на юг, где назойливый зной
их давно ожидает, останутся с нами случайно.
Прибывает вода, прибывает большая вода,
скоро выйдут дожди разгибать свои жидкие спины.
Ты, наверное, скоро умрешь, но не бойся, когда
это станет фрагментом почти очевидной картины.
Ты, наверное, скоро умрешь, я умру за тобой
через (странно подумать) четырнадцать лет или восемь,
и огромная память, покрытая страшной водой,
воплотится - теперь уже точно - в последнюю осень.
Будут хлопать, взрываясь, комки пролетающих птиц,
отменив перспективу, себя горизонт поломает,
и границами станет отсутствие всяких границ,
и не станет тебя, потому что возьмет и не станет.
Ты красиво умрешь, ты умрешь у меня на руках,
или нет - ты умрешь на руках у другого мужчины,
это он будет пить твой с лица истекающий страх
три мгновения до и мгновение после кончины.
Треск лесной паутины... по-моему, именно он
воплотится в хрипение свечек в побеленном храме,
где какие-то деньги шуршать не устанут вдогон
мимолетным молитвам, которые будут словами.
Будут камни лежать; их под кожей соленая плоть -
кристаллический воздух для духов подземного горя,
оным, видимо, нравится каменный воздух молоть,
выдыхая остатки в пустыни песочного моря.
И не зная, зачем это все я тебе говорю,
я тебе это все говорю как нельзя осторожно,
потому что умрешь, потому что я песню пою,
потому что нельзя это петь, но не петь невозможно.
Я смотрю тебе в спину, которая движется вдоль
засекреченной улицы в сторону грязного рынка:
между тонких лопаток твоих начинается соль,
поясню - продолжая нетвердую нежность затылка,
ты идешь не быстрее, чем я ухожу от тебя,
ты идешь, отбиваясь ногами от собственной тени,
ты идешь по границы уже неземного огня,
напрягая колени...
This hot summer, which will be in the winter,
shamelessly voiced our silence with you.
Voices, flying off to the south, where the intrusive heat
they have long expected to remain with us by accident.
Arriving water comes great water,
Soon the rains will come back to straighten their liquid.
You're probably going to die, but do not be afraid when
it will fragment most obvious pattern.
You're probably going to die, I'll die for you
through (strange to think) fourteen years or eight,
and huge memory, covered with terrible water
materialize - now exactly - last autumn.
Will popping, exploding, clods flying birds,
repealing prospect itself will break the horizon,
and borders become the absence of any boundaries,
and would not you, that will and will not.
You're beautiful to die, you will die in my arms,
or not - you will die in the arms of another man,
it he will drink your fear from the face of expiring
Three moments before and after the moment of death.
The crackle of the wood web ... I think it was he
translate into whitewashed wheezing candles in the temple,
where some money rustle not be weary in pursuit
fleeting prayers to be words.
There are gems lie; under the skin of their flesh, salted -
crystalline air for underground grief spirits
add-apparently like air stone grind,
exhaling residues in sand desert sea.
And not knowing what it's all I'm telling you,
I told you it's impossible to say how carefully
because you will die, because I sing a song,
because you can not sing it, but it is impossible not to sing.
I look you in the back, which moves along
classified street in the direction of a dirty market:
thin blade between your salt begins,
I will explain - continuing unsteady tender neck,
do not you go faster than I'm leaving you,
you go, fighting the feet of his own shadow,
you walk down the border already unearthly fire,
straining the knees ... | |
