Я должен дохнуть двадцать лет от скуки
За всё, что изменить хотел один.
За то, что нас не взяли на поруки,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.
У нас с рожденья врезано на коже
«Мы знаем все пути в ультрамарин».
За то, что умер Бог и сразу ожил,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.
Я счастлив жить с тобой, слышишь, baby,
Любить твой запах, словно старый-старый джаз,
И на земле, и под землей, и в небе,
Но я один, но я один, один, я – один из вас!
Плевать нам на твой бизнес, слышишь, мистер,
Плевать нам на траву и кокаин.
За всё, что пели нам «Агата Кристи»,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.
Спасибо вам за всё, что вы прислали,
За ваших обезьян и кокаин.
Мы вступим в бой со старыми козлами,
И мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.
Я счастлив жить с тобой, слышишь, baby,
Любить твой запах, словно старый-старый джаз,
И на земле, и под землей, и в небе,
Но я один, но я один, один, я – один из вас!
Пойми, всё то, что любим мы, не важно –
Ночные драки, женщины и джин,
Но только должен знать отныне каждый,
Что мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.
Я должен дохнуть двадцать лет от скуки
За всё, что изменить хотел один.
За то, что нас не взяли на поруки,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин. I have to die twenty years of boredom
All that would change one.
For the fact that we have not bailed,
We'll take Manhattan,
and then - Berlin.
We have a birthday embedded in the skin
"We all know the way to ultramarine."
Because God is dead and alive at once,
We'll take Manhattan,
and then - Berlin.
I am happy to live with you, do you hear, of baby,
To love your smell, like old, old jazz,
And on earth and under the earth and in the sky,
But I am one, but I'm one, one, I - one of you!
Spitting us on your business, you hear me, Mr.,
Spitting us on the grass and cocaine.
For all that, we sang "Agatha Christie"
We'll take Manhattan,
and then - Berlin.
Thank you for all that you have sent,
For your monkeys and cocaine.
We will enter into battle with the old goats,
And we take Manhattan
and then - Berlin.
I am happy to live with you, do you hear, of baby,
To love your smell, like old, old jazz,
And on earth and under the earth and in the sky,
But I am one, but I'm one, one, I - one of you!
Look, everything that we love, it does not matter -
Night fighting, women and gin,
But everyone should know now,
What we take Manhattan,
and then - Berlin.
I have to die twenty years of boredom
All that would change one.
For the fact that we have not bailed,
We'll take Manhattan,
and then - Berlin. Смотрите также: | |
