Не скули, закрой пасть, иди на место сука.
В глазах груб любимых, хозяин паскуда.
С холодом, на едине в будке,
на старой куртке каратает сутки,
воспринимая в шутку всё.
Любовь есть. Он любит да -
даже гладит иногда, но глаза
не те уже, не того щенка, который под той самой курткой
был доставлен в дом.
Улыбки, ласка, ну а что потом? (Ааааййй...)
Улица, незнакомые лица, начинал скалиться.
Гнали, кем вы стали все? Еда не нравится.
Но приходится и так уж водится,
что плевать на тех, кто другом по сути приходится.
Крик души слышен скулом, и воем в будке.
Я дышу, я поборюсь, но мысли в промежутке.
О том, как хорошо быть котом,
который спокойно заходит в тот дом,
так вот я о чём. (Яяяууу...)
Если бы хотел бы, то давно бы перегрыз канат короткий,
хозяйке в глотку вцепился бы так плотно.
И потекла бы кровь, как реки Вавилона,
за метлу и камни брошенные в мою сторону.
А им всё равно, что есть, что нет, что был и что не стало,
Сорвался с ошейника и бежал куда глядел.
И не волновало совсем, что там, в том дворе,
где вырос, где грубость и сырость, где палки и свист.
Стая дворовых приняла как своего,
появились чувства, там где все за одного.
И ошейник не давит на гордость.
Свобода и вольность действий,
где из-за лая нет никаких последствий.
Пробегая однажды рядом с домом родным,
увидел, как хозяин курил,
он был совсем седым.
Увидевши друга встал на колени и молил,
чтобы подошёл Мухтар, но Мухтар не подходил.
Стая ушла, а он так и на коленях ждал,
где же ты был раньше, когда я в будке тосковал.
Умерла хозяйка после пьянки соседской.
Дочь забыла отца после этих бедствий.
Спился совсем. Это бездна из стен.
Кем теперь стал, а вспомни был кем, до того.
Мы всегда в ответе, за тех, приручили кого.
Отвернув морду в сторону, кинулся к стае с концом.
И у пса есть чувства.
Помни, ничего не чувствуют лишь камни.
Дома закрыли ставни.
И роняя слёзы среди всех могил, нашел хозяина,
которого так полюбил, но вернуть нельзя его...
