Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперед:
не все уносимо ветром, не все метла,
широко забирая по двору, подберет.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст.
И слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Замаравши совок, археолог разинет пасть
отрыгнуть; но его открытие прогремит
на весь мир, как зарытая в землю страсть,
как обратная версия пирамид.
"Падаль!" выдохнет он, обхватив живот,
но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
потому что падаль - свобода от клеток, свобода от
целого: апофеоз частиц.
Only ashes knows what it means to burn down.
But I also say myopically looking forward:
not all blown by the wind, not all of the broom,
commonly taking the yard, pick up.
We will remain crumpled cigarette butts, spit in the shade
under the bench where the angle of the beam to penetrate will not.
And follow in an embrace with mud, counting the days,
in humus, the sediment in the cultural layer.
Mess scoop archaeologist razinet fall
belch; but his discovery of thunder
the whole world is buried in the land of passion,
as a reverse version of the pyramids.
& quot; Carrion! & quot; exhale it, clutching his stomach,
but it would be farther away from us than the land of the birds,
because the carrion - freedom from the cells, the freedom from
whole: the apotheosis of the particles.
