Там в семье прокурора, безотрадно и тихо,
Там жила дочь-красотка с золотою косой,
С голубыми глазами и по имени Нина,
Как отец, горделива, но прекрасна собой.
Было ей восемнадцать. Никому не доступна.
И напрасно ребята увлекалися ей:
И ни ласковых взоров, и ни нежных укоров,
И с каким-то презреньем всё глядит на людей.
Но однажды на танцах элегантной походкой
К ней шикарно одетый подошёл паренёк –
Суеверный мальчишка из преступного мира,
Поклонился он ей и на танго увлёк.
И красавица Нина, хоть и дочь прокурора,
Отдалась безвозвратно в его полную власть,
Немигающим взором и пытливостью вора
Оглядел он её, как козырную масть.
Сколько было там страсти, сколько было там ласки!
Воровская любовь коротка, но сильна.
Ничего он не хочет, ничего не жалеет,
Только тело красотки, только рюмку вина.
Но судьба уркагана изменяется быстро –
То этап, то свобода, то опять лагеря...
И однажды во вторник, суеверный мальчишка,
Он спалил на бану и её, и себя.
Вот за красным столом, отуманенный дымом,
Водку пьёт прокурор за стаканом стакан.
А на черной скамье, на скамье подсудимой,
Там сидит его дочь и какой-то жиган.
Расставалися молча, как всегда, горделиво,
Попросил уркаган попрощаться с женой.
И слилися уста в поцелуе едином —
А отец-прокурор обливался слезой... There's a family prosecutor cheerlessly and quiet,
There lived a daughter-babe with a gold braid,
With blue eyes and called Nina,
As a father, proud, but a fine.
She was eighteen. No one is available.
And in vain guys are addicted to it:
And no gentle gaze, and no gentle reproach,
And with some scorn all looking at the people.
But once at the dance elegant gait
To her smartly dressed approached the boy -
Superstitious boy from the underworld,
He bowed to her and tango fascinated.
And beautiful Nina, though a daughter of the prosecutor,
Suggested irrevocably in its full power,
Unblinking gaze and inquisitiveness thief
He looked at it as a trump suit.
What passion there was much affection was there!
Thieves love is short, but strong.
Nothing he does not want nothing to regret,
Only the body of beauty, but a glass of wine.
But fate urkagany changing rapidly -
That stage, the freedom, the camp again ...
And one Tuesday, a superstitious boy,
He slept on it, and Bani, and.
It is for the red table, dazed with smoke,
Vodka drinking glass after glass of the prosecutor.
And on a black bench on the dock,
There sits his daughter and some zhigan.
Leave in silence, as always, proudly,
Asked urkagany say goodbye to his wife.
And merged into the mouth of a single kiss -
But the father procurator shed tears ... Смотрите также: | |
