Ганнибал задумчиво постучал безымянным пальцем по шву оплетки на руле. Даже для человека, который всю жизнь охотится на монстров, Чесапикский Потрошитель должен был стать кем-то вроде самого страшного чудовища из детских кошмаров. Поразительно, что Уилл думал о нем по-другому, хотя, может быть, и не стоило так этому удивляться.
-Ты не испытываешь страха, - заметил Ганнибал.
-Мой инстинкт самосохранения давно уже сдох в муках. К тому же я до сих пор не уверен, что не сплю.
-Очень много времени прошло с тех пор, как я думал о себе, как о человеке.
-Так легче. Если мы считаем себя кем-то другим, значит, в нас и в наших поступках нет ничего противоестественного.
-Что заставляет тебя думать, что с тобой и твоими поступками что-то не так?
Свет придорожных огней ритмично прошивал лобовое стекло. Дорога шла в гору, Ганнибал обогнал тяжело груженую фуру. Уилл поерзал на сидении и поправил ремень безопасности – ему показалось, что он слишком сильно давит на грудь.
-Вы ведь знаете, как это бывает - когда ребенком ты сталкиваешься с тем, что твой разум просто не готов принять? И это навсегда остается с тобой. Ты носишь это в себе, пока взрослеешь, ты прорастаешь сквозь это, как дерево прорастает сквозь каменные плиты. И ты всегда знаешь, что оно внутри, всегда с тобой, даже когда становишься взрослым. И понимаешь, что где-то глубоко ты – неправильный, покореженный.
-Я знаю, о чем ты.
-Иногда такая неправильность ломает все – как в вашем случае, например. А иногда это мелочи, и ты чувствуешь себя последним идиотом, потому что совершенно обыденные вещи выворачивают тебя наизнанку. Когда мне было семь, я некоторое время ходил в школу в Эри, штат Пенсильвания. Моя учительница подрабатывала медсестрой в психиатрической клинике. Клинику как раз решили закрыть, и она спросила, не хотим ли мы пойти туда на экскурсию.
-Странный выбор для внеклассной прогулки.
-Это было познавательно. Наверное. - Уилл потер рукой шею. – Там было не так уж плохо, по крайней мере, сейчас я это понимаю. Если бы мне, например, довелось быть запертым в психиатрической клинике в восьмидесятые, это был бы весьма приличный вариант.
-Но в то время тебе так не казалось.
-Нет. Она показала нам комнату, где хранили оборудование для электро-компульсивной терапии. Показала кровати с ремнями. А еще была одна огромная комната… там гуляло эхо и было полно… Впервые я полностью погрузился в чужую боль, воссоздав картину произошедшего. Было так легко представить, что творилось там с людьми, я просто не смог этого не увидеть.
-Много травмирующих впечатлений для детского восприятия.
-Это было слишком. Одних кроватей с ремнями уже было слишком. Я чувствовал себя так, словно это меня раз за разом связывали, а я не мог даже пошевелить головой и увидеть, что происходит в комнате, что случится в следующий момент. Потом еще несколько месяцев мне снились кошмары, что все дети уходят, а я остаюсь там навсегда.
- Ты был напуган, - сказал Ганнибал. Он легко представил себе ребенка, каким мог бы быть Уилл – постоянные ссадины и царапины, следствие нервозной самоагрессии, и никого рядом, чтобы успокоить и ободрить. Что было бы, встреться они тогда? Что стало бы с ними, и как повлияла бы на их взросление эта встреча?
-Я был в ужасе. Но это еще не самое худшее. Когда мы заканчивали экскурсию, я спросил, что такого ужасного совершили эти люди, если их держали здесь взаперти. А она ответила, что они не сделали ничего плохого, просто таким способом врачи пытались им помочь. Что они не были злыми, они были просто… другими.
