Дмитрий Быков "Четвертая баллада"В Москве взрывают наземный транспорт - такси, троллейбусы, все подряд.
В метро ОМОН проверяет паспорт у всех, кто черен и бородат.
И это длится седьмые сутки. В глазах у мэра стоит тоска.
При виде каждой забытой сумки водитель требует взрывника.
О том, кто принял вину за взрывы, не знают точно, но много врут.
Непостижимы его мотивы, непредсказуем его маршрут,
Как гнев Господень. И потому-то Москву колотит такая дрожь.
Уже давно бы взыграла смута, но против промысла не попрешь.
И чуть алеет рассветный отблеск на синих окнах к шести утра,
Юнец, нарочно ушедший в отпуск, встает с постели. Ему пора.
Не обинуясь и не колеблясь, но свято веря в свою судьбу,
Он резво прыгает в тот троллейбус, который движется на Трубу.
И дальше кружится по бульварам ("Россия"-Пушкин-Арбат-Пруды) -
Зане юнец обладает даром спасать попутчиков от беды.
Плевать, что вера его наивна. Неважно, как там его зовут.
Он любит счастливо и взаимно, и потому его не взорвут.
Его не тронет волна возмездий, хоть выбор жертвы необъясним,
Он это знает и ездит, ездит, храня любого, кто рядом с ним.
И вот он едет.
Он едет мимо пятнистых скверов, где визг играющих малышей
Ласкает уши пенсионеров и греет благостных алкашей.
Он едет мимо лотков, киосков, собак, собачников, стариков,
Смешно целующихся подростков, смешно серьезных выпускников,
Он едет мимо родных идиллий, где цел дворовый жилой уют,
Вдоль тех бульваров, где мы бродили, не допуская, что нас убьют, -
И как бы там ни трудился Хронос, дробя асфальт и грызя гранит,
Глядишь, еще и теперь не тронут - чужая молодость охранит.
...Едва рассвет окровавит стекла и город высветится опять,
Во двор выходит старик, не столько уставший жить, как уставший ждать.
Боец-изменник, солдат-предатель, навлекший некогда гнев Творца,
Он ждет прощения, но Создатель не шлет за ним своего гонца.
За ним не явится никакая из караулящих нас смертей.
Он суше выветренного камня и древней рукописи желтей.
Он смотрит тупо и безучастно на вечно длящуюся игру,
Но то, что мучит его всечасно, впервые будет служить добру.
И вот он едет.
Он едет мимо крикливых торгов и нищих драк за бесплатный суп,
Он едет мимо больниц и моргов, гниющих свалок, торчащих труб,
Вдоль улиц, прячущих хищный норов в угоду юному лопуху,
Он едет мимо сплошных заборов с колючей проволокой наверху,
Он едет мимо голодных сборищ, берущих всякого в оборот,
Где каждый выкрик равно позорящ для тех, кто слушает и орет,
Где, притворяясь чернорабочим, вниманья требует наглый смерд,
Он едет мимо всего того, чем согласно брезгуют жизнь и смерть:
Как ангел ада, он едет адом - аид, спускающийся в Аид, -
Храня от гибели всех, кто рядом (хоть каждый верит сам, что хранит).
Вот так и я, примостившись между юнцом и старцем, в июне, в шесть,
Таю отчаянную надежду на то, что все это так и есть:
Пока я им сочиняю роли, не рухнет небо, не ахнет взрыв,
И мир, послушный творящей воле, не канет в бездну, пока я жив.
Ни грохот взрыва, ни вой сирены не грянут разом, Москву глуша,
Покуда я бормочу катрены о двух личинах твоих, душа...
И вот я еду. Dmitry Bykov & quot; fourth ballad & quot; blow in Moscow land transport - taxis, trolley buses, everything.
The Omonia metro passport checks at all who is black and bearded.
And it lasts for the seventh day. In the eyes of the mayor is longing.
At the sight of each forgotten bag driver requires shooter.
About the one who took the blame for the blasts, I do not know exactly, but a lot of lies.
Incomprehensibility of his motives, his unpredictable route
As the wrath of the Lord. And that is why Moscow batters such tremors.
For a long time I have leaped turmoil, but no arguing against fishing.
Is Red dawn and a little gleam in the blue boxes to the six in the morning,
The youth, purposely gone on vacation, gets out of bed. He must go.
No hesitation and did not hesitate, but firmly believes in his destiny,
He playfully jumping on the trolley that moves on the tube.
And then turned on the boulevards (& quot; Russia & quot; -Pushkin-Arbat-Ponds) -
Zane young man has the gift of travel to save from harm.
I do not care what his faith is naive. No matter whatever his name is.
He loves a happy and mutually, and therefore it does not blow up.
He did not touch a wave of retribution, though inexplicable choice of victim,
He knows it and rides, rides, keeping anyone near him.
And here he goes.
He drives past the spotted squares where squealing kids playing
He caresses the ears of pensioners and warm blissful alcoholics.
He drives past the stalls, kiosks, dogs, dog lover, old,
It's funny kissing teen funny serious graduates
He drives past the family idylls where intact yard residential comfort,
Along the boulevards where we wandered, not assuming that we would be killed -
And whatever I worked Chronos, asphalt and crushing gnawing granite,
You look, and now not even touched - someone else will protect the youth.
... As soon as dawn bloodying glass and the city lights up again
In the courtyard of the old man comes out, not so much tired of living as tired of waiting.
Fighter-traitor, traitor, soldier, navlekshy once the anger of the Creator,
He is waiting for forgiveness, but the Creator does not send him his messenger.
For it does not appear any of us karaulyaschih deaths.
He is the land of weathered stone and ancient manuscripts yellow.
It looks dull and indifferent to the ever-lasting game
But what torments him hourly, for the first time will serve as a good.
And here he goes.
He drives past the noisy trades and poor fights for free soup,
He drives past the hospitals and morgues, rotting landfill, protruding pipes
Along the streets, hiding predatory donors in favor of the young burdock
He goes by a solid fence with barbed wire on top,
He drives past the hungry gatherings, taking all into circulation,
Where everyone is equal pozoryasch cry for those who listen and shouts,
Where pretending laborer, attention is required arrogant filthy peasant,
He goes past all that, than according to the disdain of life and death:
Like an angel of hell, he goes hell - Hades, descending into Hades -
Keep away from the death of all who are close (although everyone believes himself that stores).
That's how I am, perched between the youngster and the elder in June, six,
Ty desperate hope that all this is true:
As I compose their roles, the sky will not collapse, do not gasp explosion
And the world, obedient to the creative will not sink into the abyss while I'm alive.
No roar of the explosion nor the siren does not strike up again, Moscow backwoods
As long as I mumble quatrains two antics of your soul ...
And here I go. Смотрите также: | |
