У бабы-вдовы умер ее единственный, двадцатилетний сын, первый на селе работник.
Барыня, помещица того самого села, узнав о горе бабы, пошла навестить ее в самый день похорон.
Она застала ее дома.
Стоя посреди избы, перед столом, она, не спеша, ровным движеньем правой руки (левая висела плетью) черпала пустые щи со дна закоптелого горшка и глотала ложку за ложкой.
Лицо бабы осунулось и потемнело; глаза покраснели и опухли… но она держалась истово и прямо, как в церкви.
«Господи! — подумала барыня. — Она может есть в такую минуту… Какие, однако, у них у всех грубые чувства!»
И вспомнила тут барыня, как, потеряв несколько лет тому назад девятимесячную дочь, она с горя отказалась нанять прекрасную дачу под Петербургом и прожила целое лето в городе!
А баба продолжала хлебать щи.
Барыня не вытерпела наконец.
— Татьяна! — промолвила она. — Помилуй! Я удивляюсь! Неужели ты своего сына не любила? Как у тебя не пропал аппетит? Как можешь ты есть эти щи!
— Вася мой помер, — тихо проговорила баба, и наболевшие слезы снова побежали по ее впалым щекам. — Значит, и мой пришел конец: с живой с меня сняли голову. А щам не пропадать же: ведь они посоленные.
Барыня только плечами пожала — и пошла вон. Ей-то соль доставалась дешево.
Май, 1878
In women, the widow died of her only son, twenty years, first in rural worker.
The mistress, landlady of the village itself, the women learned about the mountain, went to visit her on the day of the funeral.
She found her home.
Standing in the middle of the house, at the table, she said, slowly, smooth movement of the right hand (left hanging whip) scooped from the bottom of the empty soup pot smoky and swallowed a spoon for spoon.
His face was haggard women and darkened; eyes red and swollen ... but she stayed and devoutly straight as a church.
"My God! - Thought the lady. - It could have at such a moment ... What, however, they all have rough feeling! "
And then the lady remembered as having lost a few years ago, a nine-month daughter, her grief refused to hire the perfect cottage near St. Petersburg and lived the whole summer in the city!
But the woman continued to slurp soup.
The lady finally could not resist.
- Tatyana! - She said. - Have mercy! I am surprised! Do you not love her son? As you have not lost your appetite? How can you have the soup!
- Bob, my dead - the woman said softly, and painful tears again ran down her sunken cheeks. - So, my come to an end: to live with me, I took off his head. A scham not disappear as: they are salted.
The lady just shrugged her shoulders - and went out. She is a salt getting any cheaper.
May 1878
