Что за образ возник предо мною в полуденном зное?
То ли это творенье небесное, то ли земное?
Не его ли всегда различал я по снам и виденьям?
Не его ли я сделал воистину собственной тенью?
Были стрелы Амура верны, и не знали пощады,
Перед ними бессильны железо и мрамор колонн.
Лучше б грудь мне пробила копьем молодая Паллада,
Лучше б в камень меня обратил золотой Аполлон!
...Сердце глупое рвется наружу от страха и счастья.
Я обидел Киприду - и я в ее мстительной власти.
Я сижу у ручья, я смотрю на свое отраженье,
Я люблю этот лик - я не в силах прогнать наважденье!
Только эхо смеется в горах, и не ведает горя,
И несет мои слезы в залив голубая река.
Оттого так вода солона у Эгейского моря,
И печально вздыхает волна возле кромки песка.
Я смотрелся в глаза двойника, и в стремительность жеста.
Водной глади коснулась рука - мне не двинуться с места.
Я хотел бы почувствовать плоть, а не холод озноба...
Если ступит двойник мой за грань - то погибнем мы оба.
Я в венке из полуденных роз пробужденья не чаю,
Я корнями, как цепкий сорняк, в этот берег пророс.
Легконогий Гермес не избавит меня от печали,
И хмельной Дионис не одарит забвением лоз.
...А за лесом рыдала свирель о любви безответной.
Ей внимали дриады, попарно усевшись на ветках,
И раскрылась бутоном душа моя в стебле высоком,
Белоснежным цветком с ароматом хмельным и жестоким.
И разбитое сердце мое стало лиственным соком,
И заплакал рассеянный Пан, наклонясь надо мной,
Ему вторили боги морей, и ручьев, и потоков,
И вздыхала вода, и играла прибрежной волной...
Только эхо смялось в горах, и не ведало горя,
Унесла мои слезы в залив голубая река.
Оттого так вода солона у Эгейского моря,
Оттого возле моря печаль неизменно легка. What kind of image appeared before me in the heat of midday?
Whether it's creation of heaven, or on earth?
Does not it always distinguished me by dreams and visions?
Not him I did indeed own shadow?
Cupid arrows were true and did not know mercy,
Before them powerless iron and marble columns.
Better if my chest pierced with a spear young Pallas,
It would be better in my stone turned golden Apollo!
... The heart of fools is torn out of fear and happiness.
I Kipridy offended - and I in her vengeful power.
I sit by the creek, I look at my reflection,
I love this face - I can not get rid of obsession!
Only the echo of laughter in the mountains and does not know sorrow,
And bear my tears in the Gulf of blue river.
Because water is so salty in the Aegean Sea,
And the sad sighs Wave sand near the edge.
I looked in his eyes a double, and the swiftness of the gesture.
Hand touched the water surface - I did not move.
I would like to feel the flesh, and not the cold chill ...
If my counterpart will step over the edge - then we both die.
I'm wearing a crown of roses midday awakening is not tea,
I'm back as a tenacious weed that sprouted in this beach.
Lightfoot Hermes did not deliver me from sadness,
And drunken Dionysus does not bestow oblivion vines.
... And the forest crying flute of unrequited love.
She listened to the Dryads, sitting in pairs on the branches,
And my soul opened bud in the stem high,
White flowers with a heady fragrance and cruel.
And my heart was broken deciduous juice,
And I cried scattered Ban, bending over me,
He echoed the gods of the seas and the streams, and streams,
And I sighed water, and played a coastal wave ...
Only the echo crumpled in the mountains, and they know not grief,
They have taken away my tears at bay blue river.
Because water is so salty in the Aegean Sea,
Because sadness near sea always easy. Смотрите также: | |
