на ладонях жгучие язвы оставляют память о грязно-порочном танце свечи. алые языки умело ласкают кончики пальцев.
извивайся. молчи.
не свято, не грешно. она остается где-то в поющем между. шелк ласкает плечи, локти, ладони, талию, бедра и голени. сминает одежду. танцует в паре с огнем. смех сменяется плачем, плавные па хрустом молочных костей. чуть больше страстей, дорогая, чуть больше огня в глазах. ладони дрожат над свечой.
ария Эсмеральды звенит в пустоте, бьется о стены, но не видит выхода. до дна выпита, да, до самого дна. изранена танцем ядовитой недолюбви. с последним пропетым словом опускается на пол. сломана, но жива, до невероятности. ладони горят теми язвами, что остаются на память. и не заживут. никогда.
крики с палаты, люди в белых халатах.
"детка, выпей таблетку, станет гораздо лучше".
она до крови раздирает свои молочно-чистые руки.
бабушка-санитарка грустно вздыхает, вот третий уж год никто не понимает, в какую мглу, эта славная, каждый вечер ступает, по сбитому в крошку стеклу.
в какую же страшную мглу?
