HOMO SAPIENS ЛЮБЯТ ПО ФРЕЙДУ
Всё посредственно, стерто, истоптано, мой малыш.
Вот все смотрят глазищами, рты раскрывают: «Ишь,
посмотри – не жена, не сестра, не мать, а целует в лоб
так легко, так бесстыдно и черт ее не берет,
будто вовсе не чтит ни иисусов, ни джа, ни кришн.
Завтра плесень укроет хлеба, а могилы – цвет.
Вся любовь их, по госту, канет, сойдет на нет.
Homo sapiens любят по Фрейду - и дать, и взять.
Я сижу у воды и тревожу морскую гладь.
Кто же я среди них всех? Господи, дай ответ.
Та, что взращена, как своя, среди трех мужчин
да четвертым, ушедшим в темень – поди ищи,
возлюбила их, как братьев, как свет и всё.
Один шаг за дверь – раскаркалось воронье,
и звучало что-то про социум, статус, чин,
инстинктивную тягу, абсурдность ее идей,
что бывает выше же что-то в умах людей,
чем кровать и что у кого в штанах.
Индевели стекла. Осень терпела крах.
На груди обретал спокойствие древний змей.
И присвоили душам пол, и брызжал рассвет,
как слюна всех тех, кто пред богом давал обет
«и в любви, и в горе…», а после, сломав печать,
находили новое тело и сон на чужих на плечах.
На такую любовь плевала я двести лет!
И живя в этой всей грязи, не ища причин,
не забудь меня унизительно уличить,
что взводила любовь и дружбу в единый ранг,
обретя не слово, но прочный духовный фланг,
что не видела в душах этих тела мужчин.
Потому что мне эти рамки – песок, зола,
потому что душе - душа, а телам – тела.
И не важно, что и над чем здесь имеет власть -
я пряла эту нить, пряду и продолжу прясть,
обретя не сеть, но небо и два крыла.
За бревном в глазу не увидеть сожженный лес.
Ляг под небо - чувствуй вселенский пресс,
и пусть слово твое обретает массивный звук,
а плечо - тепло и тяжесть любимых рук,
облегчающих твой незримый телесный крест. HOMO SAPIENS LOVE Freudian
Everything is mediocre, erased, trampled, my baby.
Here are all looking enormous eyes, their mouths open, "Look,
Look - no wife, sister, mother, and kisses on the forehead
so easy, so shamelessly and features it does not take,
though not honors neither Jesus nor ja nor Krishnas.
Tomorrow shielding bread mold, and the grave - color.
All their love, GOST, sink, come to naught.
Homo sapiens like Freud - to give and take.
I sit by the water and the sea surface troubling.
Who am I among them all? Lord, give answer.
The one that nurtured as their own, including three men
but the fourth, who left in darkness - go and look,
I loved them as brothers, as the light and everything.
One step out the door - raskarkalos crow,
and it sounded something about society, status, rank,
instinctive cravings, the absurdity of its ideas,
that is above is something in the minds of people,
than a bed, and that someone in the pants.
Indeveli glass. Autumn suffered collapse.
On the chest of mind I took on the old serpent.
And assign souls floor and bryzzhal dawn
as saliva all those who before God and vowed
"And in love and in sorrow ...", and then, breaking the seal,
We found a new body and sleeping on other people's shoulders.
In this love I spit two hundred years!
And living in that all the dirt is not looking for reasons,
do not forget to catch me humiliating,
platoon that love and friendship in a single rank,
having found not a word, but strong spiritual flank,
she had not seen in the hearts of these men the body.
For me, these frames - sand, fly ash,
because the soul - the soul and bodies - bodies.
And no matter what, and over what here has the power -
I spun the yarn strands and continue to spin,
having found not a network, but the sky and two wings.
For a log in his eye does not see the burned forest.
Lie down under the sky - a sense of the universal press,
and let your word becomes a massive sound,
and the shoulder - the warmth and heaviness favorite hands,
facilitate your flesh invisible cross. Смотрите также: | |
