На курган занесло серым ветром меня,
Засверкала широкая Волга.
И сквозь толщи земли был мне голос коня,
И сказал он: "Я ждал тебя долго.
Помнишь, как пировал ты с дружиной в траве?
Как тогда ты напился кромешно?
Лучше нечего было желать татарве".
Я ответил: "Не помню, конечно".
"Вспомни, как побурела под брегом вода,
Но тебе было этого мало.
А еще вспомни жуткие блики, когда
Нас навеки с тобою не стало.
Как тогда я в закатную рябь уходил,
Отсекая земную погоню?
И тебя выносил с черной раной в груди?"
Я ответил: "Ты знаешь, не помню".
"А потом в тишине у степного огня
Пела женщина, глядя на Волгу.
Неужели, мой друг, ты не вспомнишь коня?
Я ведь ждал, ты поверь, очень долго.
А когда хоронили нас, помнишь, она
Бледный лоб твой накрыла ладонью?
Как была моя ревность, ты помнишь, черна?"
Я ответил: "Ну хватит. Не помню".
Конь умолк. Было слышно дыханье его.
Мне мерещился шум древней сечи.
"Я не помню, мой друг, ты прости, ничего." -
И поникли кургановы плечи.
Где-то близко совсем, у степного огня,
Пела женщина самозабвенно.
И был сон боевому коню про меня
И про женщину тоже, наверно.
И был сон боевому коню про меня
И про женщину тоже, наверно.
