Затрясло однажды, просто заколбасило...
Ехал в поезде сибирском... Крепко выпили.
На зачуханном разъезде... Вроде, "Власиха"...
Покурить пошли. Цепляли нам "столыпины".
Ночь. Луна висит. Мороз под тридцать градусов.
Звезды яркие, как брюлики на Зыкиной...
И чернеет, лает, кашляет нерадостно
Сотня граждан, именуемая зыками.
Хмель в момент слетел, как с плеч башка стрелецкая.
Ох, вагоны эти сучьи - окна клетками.
Острова свои я вспомнил Соловецкие,
Как поднялись на "взросляк" из "малолетки" мы...
Как на "выводку" прикладом... Да на корточки...
Как овчарки, да конвой слюною давятся...
Коль успею "косячок" свернуть с махорочкой,
Затянусь. Минутки на две до свиданьица...
От тюрьмы, да от сумы
Зарекаемся не мы...
Зарекаются лишь те, кто там не жили...
Бьются в берега моря
От царя и до царя...
Всё по прежнему, по прежнему.
Кому мачехой война, кому-то мамкою...
Shook her once, just zakolbasilo ...
I went to the Siberian train ... Hard to drink.
On zachuhannoy junction ... Like, & quot; Vlasikha & quot; ...
Smoke went. We cling & quot; & quot ;. Stolypins
Night. The moon hangs. Frost under thirty degrees.
Stars bright as bryuliki on Zykina ...
And blackens, barking coughs neradostnye
Hundreds of citizens called zykami.
Hops at the time flew like a chump shoulders Musketeers.
Oh, these cars bitchy - windows cells.
I remembered their island Solovki,
How rose to & quot; vzroslyak & quot; from the & quot; kids & quot; we...
How to & quot; brood & quot; butt ... But on his heels ...
As the Shepherd, but the convoy saliva choke ...
Kohl have time & quot; reefer & quot; turn off mahorochkoy,
Tighten. Minute for two to svidanitsa ...
From prison, but the scrip
We do not renounce ...
Renounce only those who did not live there ...
Beat the seashore
From the king and to the king ...
Everything is still, still.
To stepmother war, someone nurse ...
