Годы молодые с забубенной славой,
Отравил я сам вас горькою отравой.
Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.
Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
Руки вытяну - и вот слушаю на ощупь:
Едем... кони... сани... снег... проезжаем рощу.
А ямщик в ответ одно: "По такой метели
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели".
Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
"Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!"
Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам.
Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я.
Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
Встал и вижу: что за черт - вместо бойкой тройки...
Забинтованный лежу на больничной койке.
И заместо лошадей по дороге тряской
Бью я жёсткую кровать мокрою повязкой.
Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
На лице часов в усы закрутились стрелки.
Наклонились надо мной сонные сиделки.
Наклонились и хрипят: "Эх ты, златоглавый,
Отравил ты сам себя горькою отравой.
Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли, -
Твои синие глаза в кабаках промокли
Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
Были синие глаза, да теперь поблёкли.
