Когда коснётся осень мокрым ртом
моей щеки, припудренной туманом
я начинаю сомневаться в том,
что всё в природе прочно, без обмана.
Что этот зябкий дождь угрюм - пока,
что холода придут, а не наступят
и в том, что из тумана облака
и в том, что быть всё время умным -
глупо…
Когда умру,
то соберу
своих врагов вокруг себя:
пускай, завидуя, скорбят
и слёзы луковые льют
а я - учтив,
мертвецки тих,
всё буду пить здоровье их
и воскрешать загробный стих
про свой пожизненный уют,
где мне моя душа видна до дна,
а в действиях моих - ни капли действа.
И эта женщина…
пусть не всегда одна,
но от неё мне никуда не деться!
- Ах, всё рискую знать почти про всё.
Прозренье - благодатнейшая кара!
И дышит осень прямо мне в лицо
хмельного лета горьким перегаром.
Когда умру,
то соберу
черновики своих врагов,
черновики чужих друзей,
любвей, запоев и смертей
и, холодея, стану жечь,
вдыхая благогорький дым.
- Ей-ей, святее всей воды
сия непролитая желчь!
Покуда жив, и различить горазд
делёжку денег и деленье клеток,
но я прошу:
пусть хоть в неделю раз,
хоть на полвзгляда наступает лето!
Ах, лузгаю слова умелым ртом.
Приятно уху - жутковато глазу?
Я виноватей всей природы в том,
что ум её за мой заходит разум.
Когда умру - тогда умру,
хоть это мне не по нутру.
Моя измятая постель
тебе, единственной, укор.
К стеклу прилипший жёлтый лист
как поцелуй Иуды чист,
а моросящая любовь
волнует желчь, но портит кровь. When autumn touches wet mouth
my cheek, powdery mist
I'm starting to doubt
that everything in nature is firmly, without cheating.
What is this gloomy chilly rain - yet
that come cold and not come
and in that the mist clouds
and that all the time to be smart -
stupid ...
When I die,
then gather
his enemies around him:
let him, envying, mourn
and the tears pour onion
I - polite,
dead quiet,
all I drink the health of their
and raise the afterworld verse
about his life comfort,
where I my soul is visible to the bottom,
and in my actions - not a drop action.
And this woman ...
though not always the same,
but from it I can not escape!
- Oh, I am risking everything to know about almost everything.
Epiphany - a fertile car!
And breathes fall right in my face
intoxicating summer bitter fumes.
When I die,
then gather
drafts of his enemies,
Drafts foreign friends,
love, drinking bouts and death
and growing cold, I will burn,
blagogorky inhaling smoke.
- Honest to her holier than all the water
And this unshed gall!
As long as live, and the difference is ready
carve-up money and dividing cells
but I ask:
even if only once a week,
at least for polvzglyada comes summer!
Oh, nibble word skillful mouth.
Pleasant to the ear - scary eye?
I blame the whole of nature is
that for my mind it comes to mind.
When I die - then die,
though it is not to my liking.
My crumpled bed
you, the only reproach.
Adhering to the glass sheet yellow
like the kiss of Judas clean
and drizzly love
excites the bile, but spoils the blood. | |
