С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.
Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.
Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.
Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует – безосновательно, но отчаянно. Даже больше, осознавая свое бесправие. Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.
Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь – ты не найдешь меня»; она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.
Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала. Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала. Перестиховала.
Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба. Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, - родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.
Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с января еще – но томим виноватой нежностью старшеклассника.
Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.
И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота – остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится – и до вечера будет маяться отчего-то. With him terribly easy laughs , says drunk , teasing ; it is not a man yet uncovered ; She looks into his eyelashes - almost tigress cub hugging .
He's handsome , funny, his eyes pistachio ; always stops suddenly , always lyrically ; it would be desirable so that even slightly nauseated ; fingers biting into electricity.
He is a little supernatural ; look at it sapphire , like Wilde in the fairy tale ; stilted his speech ; it pulls shoot on film , photograph - well, immortal, to perpetuate .
He tied and vsehny - these teeth clank , those hanging around his neck , no sobs . It burns in itself this child , this goddamned thirst full possession , and jealous - wrongly , but desperately . Even more aware of their powerlessness . They go together ; outskirts ; savagery ; quiet, hot summer afternoon , grumbling gravel.
She would only go with him, listen to him grassiruet , watching him , " so I 'll hide - you will not find me "; she is older than him , and almost too beautiful . Only hopeless .
It is something he reads a little manernichaya ; sun glare condensed milk smears their two oval. She sobbed - I'm sorry, something perenervnichala . Perestihovala .
I waited for you , says , I knew just what you look like , how to laugh, how to lock casts off his forehead ; I have to you all that no love - that miscarriage , I really thought - everything can not stand nesudba . Conceiving - and a month later I wake up and howl - inside gushes like black hot yes iodine resin . And here , look, - were born alive. Squints . Smiling. Learns .
He nods ; and it is sad and exhausting ; rubs his nose in her shoulder , hugging , caressing . He does not like it, probably in January yet - but tormented guilty tenderness seniors.
It will soon disappear ; Both agreed on the given deadlock ; " I'm random and stranger ." He holds her , help her carry a suitcase ; she stisnet him in her arms , leaving .
And some conductor or cleaning lady looked like she froze wife of Lot - stop hmyknet quiet , tired wrinkle - and the evening will suffer somehow . Смотрите также: | |
